3) Прекращение советской помощи Чан Кайши.
4) Создание комиссии из представителей Маньчжоу-Го, СССР и Внешней Монголии для определения границы и разрешения конфликтов.
5) Заключение рыболовного соглашения на основе предложений Татэкава о конвенции или аннулирование японских рыболовных концессий, если это окажется необходимым для урегулирования дипломатических отношений между СССР и Японией.
6) Предоставление Советским Союзом железнодорожных вагонов и фрахтовых скидок для обеспечения крупномасштабной японо-германской торговли».[603]
Ничего принципиально нового предложения министра не содержали. Несколько слов надо сказать только по поводу последнего пункта. В декабре 1940 г. Татэкава уже ставил этот вопрос перед Молотовым, но нарком, видя нежелание японской стороны принимать его предложения, не спешил с урегулированием этого вопроса. На что рассчитывал Мацуока, непонятно. На давление Германии? На соблазнительность перспектив «союза четырех», перед которыми должны были отступить все «мелочи»? Может, на личное обаяние?
Премьер Коноэ поддержал эти инициативы. Убежденный противник коммунизма, опасавшийся его проникновения в Японию, он настороженно относился к двустороннему сближению с СССР, но охотно согласился на «пакт четырех», предполагая, что это, во-первых, предотвратит вступление США в войну (чего принц боялся и всеми силами стремился избежать), а во-вторых, многосторонний характер комбинации помешает Советскому Союзу «давить» на Японию. Кроме того, прочный «евразийский блок» будет заведомо непобедим за пределами двух Америк, что открывало пути к реализации глобальных геополитических и геостратегических проектов «меланхолического принца» и его окружения.[604]
Решение о поездке было принято. 10 февраля Мацуока оповестил о своих планах Отта. Темами будущих бесед в Берлине он назвал: предотвращение вступления США в войну; вопрос о превентивной атаке на Сингапур в случае неизбежности войны (этот сюжет Риббентроп уже затрагивал в разговорах с Осима); налаживание контактов с Чан Кайши для совместной борьбы против коммунистов; отношения с Россией.[605] На следующий день министр пригласил к себе домой «на чашку чая» полпреда Сметанина и «сообщил, что предполагал бы встретиться в Москве с руководителями нашего правительства и нашими вождями. На мой вопрос на сколько времени рассчитана его поездка, Мацуока ответил, что при первом проезде через Москву он планирует остановиться в ней на один день, чтобы встретиться и познакомиться с т. Молотовым, а при возвращении намерен задержаться в Москве на 3-4 дня с тем, чтобы встретиться и подробно побеседовать как с т. Молотовым, так и другими руководителями правительства и советскими вождями».
Из Токио в европейские столицы можно было ехать двумя путями – через два океана и Америку, как делало большинство дипломатов, или через «таинственные» просторы России по транссибирской магистрали, как ездил Того. Мацуока выбрал второй вариант, который давал ему уникальное преимущество – вести переговоры в Москве и до, и после встреч с Гитлером и Риббентропом (ясно, что визит в Рим имел сугубо протокольный характер). То есть имел возможность под конец визита сделать некий шаг, на которой в Берлине повлиять уже не могли. В итоге так оно и получилось.
В беседе со Сметаниным «Мацуока несколько раз подчеркнул, что главной целью его поездки в Европу является встреча с руководителями советского правительства. При этом Мацуока несколько раз просил меня сохранить в тайне его сообщение о желании встретиться в Москве с советскими вождями. Он мотивировал свою просьбу тем, что якобы в Японии имеется немалое количество противников сближения с Советским Союзом, которые, узнав о предполагаемой встрече Мацуока с руководителями советского правительства, могут-де создать большие помехи в деле сближения Японии с СССР [Полпред напрасно осторожничал: таких людей, притом очень влиятельных, было более чем достаточно.]. С другой стороны, по заявлению Мацуока, он не хотел бы, чтобы об этой встрече также знали <имеется в виду, заранее. – В.М.> США и Англия. Тут же Мацуока добавил, что о его поездке в Москву, о задержке там в японской прессе ничего не будет опубликовано, поэтому он еще раз попросил меня эту часть беседы сохранить в тайне».[606] С аналогичной просьбой он обратился и к Отту.
603
George A. Lensen. The Strange Neutrality: Soviet-Japanese Relations during the Second World War, 1941-1945. Tallahassee, 1972, p. 11-12 (no неопубликованному тексту из японских архивов).