— Что было дальше?
— Ну, мне опять послышались чьи-то голоса в коридоре, и я решил на всякий случай спрятаться в гардеробной, открыл дверь и… Даже сказать не могу, каково мне было ее увидеть… прямо-таки нос к носу…
— Ты увидел Хоуп Лоуренс? — уточнила Перси.
— А кого же? Ее, конечно… в подвенечном платье… она там висела.
Майкл зажмурился, словно пытаясь отогнать прочь кошмарное видение.
— Как ты определил, что она мертва?
— Не знаю. Ничего я не определял. Было и так ясно. Выглядела она жутко. Лицо перекосилось, язык вывалился. Я весь мурашками покрылся. Чего уж там проверять? Труп он труп и есть.
— Ты прикасался к телу, двигал, менял положение?
Майкл отвел взгляд. Все знали, что он скажет, однако ждали в напряжении, когда он заговорит.
— Я увидел кольцо. Бриллиант был громадный. Целое состояние… По меньшей мере пятьдесят кусков мне бы отслюнили даже в ломбарде. И он прямо соскальзывал с пальца…
Фрэнсис ощутила тошноту. «Этого еще не хватало. Держись!» — приказала она себе.
Но даже в воображении представить, что кто-то мог стянуть с пальца мертвой невесты обручальное кольцо, не озаботившись пощупать ей пульс, оказалось для Фрэнсис не по силам. Ее мутило, кровь приливала к голове от ненависти и отвращения к черствому, толстокожему выродку, сидящему напротив нее за столом. Впрочем, для судебного разбирательства этот факт особого значения не имел. Медэксперт указал в отчете, что Хоуп умерла еще до того, как ее тело было подвешено.
— Значит, ты не нанес ей никаких повреждений?
— Нет. Я же сказал, что она уже была мертва, мертвей не бывает. И к ее смерти я руки не прикладывал.
Перси, взглянув на прокурора, принялась нервно покусывать губы.
— Когда ты трогал ее палец, каким он тебе показался?
— О чем это вы? Палец как палец.
— Теплым или холодным? — переспросила Перси.
— Не помню. Меня мороз по коже продирал — вы что, не поняли? Вам бы побыть на моем месте — прямо под носом девка в петле болтается…
Фрэнсис ощущала, что все взгляды обращены теперь на нее, словно вопрошая, выдержит ли она дальше моральную пытку, когда при ней обсуждаются ужасающие детали надругательства в отношении ее мертвой кузины.
Фрэнсис выпрямилась, вскинула голову, проглотила комок, застрявший в горле. Ее личные переживания не касаются никого из присутствующих. Как и они, она здесь лишь для того, чтобы вытянуть из уверенного в своей безнаказанности подонка необходимую для следствия информацию. Но пока его показания сводились только к утверждению собственной непричастности к убийству.
— Во время твоего пребывания в гардеробной входил ли кто-нибудь в спальню Хоуп?
— Да.
— Скажи, что ты видел или слышал.
Майкл подпер руками подбородок, приняв задумчивую позу. Он медлил с ответом, очевидно взвешивая, стоит ли так запросто отдавать ценные сведения или можно еще поторговаться. Перси легонько толкнула его в бок, намекая, что жадность до добра не доводит.
— Из гардеробной я услышал, как отворилась дверь из коридора в спальню. Я тут прямо дышать перестал — никак меня застанут рядом с трупом! Я же был почти на виду. Дверь-то в гардеробную оставалась приоткрытой. Но он в мою сторону не смотрел.
— Он?
— Да, мужчина. Он сразу направился к туалетному столику, не оглядываясь.
— Опиши его.
— Высокий, темноволосый, лет сорока, крепко сложенный, в футболке и джинсах. Похож на иностранца.
Марк снова обратился к своей папке, как к волшебному чемоданчику, и веером разложил перед Майклом очередной комплект фотографий. Теперь это были изображения красивых загорелых брюнетов.
— Есть ли здесь мужчина, которого ты видел в спальне Хоуп? Не торопись, подумай.
Майклу не потребовалось и секунды, чтобы опознать возлюбленного Хоуп. Марк убрал фото, пометив одно, отобранное Майклом.
— Что делал этот мужчина в комнате?
— Прошел к туалетному столику, я уже сказал. Потом пропал.
— Что значит «пропал»?
— Ну, дверь его заслонила. Я из гардеробной его не видел. Я уже весь измотался, чуть штаны не намочил, представьте мое положение.
Неужто Майкл надеялся вызвать к себе сочувствие? Наглость его была беспредельна.
— Ты не заметил, забрал ли он что-нибудь с собой?
— Не знаю, не видел. Но, уходя, он снял шейный платок, красивый такой, и протер им дверную ручку.
— Что еще бросилось в глаза? Припомни.