— Почему ты не одеваешься? — изумилась рассерженная Пенелопа.
— Мне надо поговорить с тобой.
Пенелопа вздохнула. Раньше сводная сестрица не жаловала ее своим доверием. Почему сегодня ей вдруг приспичило?
— Не уверена, что ты выбрала подходящее время.
— Пожалуйста… — Глаза Хоуп умоляли, а губы подрагивали.
— Ну хорошо. Только давай побыстрее. Тедди и так переживает за тебя, а ты своим опозданием заставляешь ее нервничать.
— А разве ты не собралась туда?
— Нет. Здесь у меня еще масса дел, — солгала Пенелопа.
Этот день — день свадьбы Джека — был самым горестным в ее жизни, а ленч с бабушкой в тягостной стариковской компании в старомодном клубе лишь усугубил ее похоронное настроение. Уже невмоготу было ей слушать воркование по поводу невесты. Вчера ей хватило этого с избытком на приеме, устроенном Кэботами. Пенелопа дала себе зарок не слушать больше этой словесной шелухи.
— Я уже позвонила и извинилась, — сказала Пенелопа, входя в спальню сестры. — Со мной все в порядке, а вот ты не имеешь права так наплевательски относиться к бабушке.
В спальне царил полный хаос. Платья были разбросаны и на кровати, и на полу и свисали со спинок стульев. Туалетный столик был измазан кремом и засыпан пудрой.
— Тут что, Атилла прошелся? — съязвила Пенелопа.
— Я не знаю, что мне делать, — дрогнувшим голосом призналась Хоуп.
— Все нервничают в такой день. — Пенелопа даже удивилась, насколько мало трогают ее переживания сестры. Все-таки ей следовало проявить побольше сочувствия.
— Это не по поводу свадьбы. Она меня больше не волнует.
Пенелопа не знала, что сказать на это. Сама она мечтала о грандиозной, эффектной свадебной церемонии с букетами белых роз, с шатром, освещенным разноцветными фонариками, с роскошным воздушным платьем и с толпой нарядных гостей — словом, о том, что Хоуп получит сполна сегодня. У Пенелопы не было родного отца, который поведет ее к алтарю, когда такой день настанет, хотя она уже начала в этом сомневаться. Билл никогда не пойдет на подобные хлопоты и затраты ради своей падчерицы. Зато он не уставал потакать Хоуп, портить ее и сделал из родной дочери законченную эгоистку.
— Ты болтаешь невесть что, — только и смогла сказать она.
— Ты не понимаешь. У меня сердце так колотится, что вот-вот разорвется. Я не могу одеться и все время меняю белье и платья, потому что обливаюсь потом.
Хоуп схватила со спинки стула ворох одежды и расшвыряла по комнате.
У Пенелопы глаза расширились в изумлении.
— Почему я не сказала до сих пор то, что давно должна была сказать! — с отчаянием воскликнула Хоуп.
— О чем ты?
— Случалось ли с тобой такое, что кому-то ты верила абсолютно, а потом была им обманута? Как будто мир распался у тебя под ногами и ты летишь в бездну. Я падаю, я не могу удержаться на краю.
Хоуп на глазах Пенелопы в самом деле упала, только не в пропасть, а на свою кровать и зарылась головой в подушки. Пенелопа услышала глухие рыдания.
— Может, тебе поговорить с мамой? Или с Биллом? — посоветовала Пенелопа, уверенная, что родители найдут способ, как это бывало неоднократно, лаской возвратить любимую дочурку из кошмарных грез в реальность.
— Зачем? Они лгали мне всю жизнь. Как и все вокруг. Я хочу с этим покончить. Ты должна помочь мне.
«Почему Джек выбрал себе в жены эту истеричку?» — словно раскаленным железом обожгла Пенелопу мысль. Она сейчас воочию видела разницу между Хоуп и собой, но могла лишь горестно удивляться. Со вздохом она спросила:
— Что ты хочешь, чтобы я сделала?
Хоуп оторвала заплаканное, распухшее лицо от подушки и произнесла едва слышно:
— У мамы в аптечке есть экуанил. Стибри его для меня.
— Экуанил?
— Это успокаивающее средство. Типа транквилизатора.
Пенелопе показалось странным, что ее мать, столь душевно здоровая женщина, держит у себя седативные препараты.
— Я не стану рыться в ее аптечке, — твердо заявила Пенелопа. — А если хочешь успокоить нервы, глотни вина. Только сначала напяль на себя что-нибудь поприличнее.