Длительное путешествие было связано не только с душевными колебаниями Михаила, которые приходилось преодолевать долгими молебнами в святых местах, и весенним половодьем, затруднявшим поездку, но и необходимостью войти в соглашение с противниками царя. Родовая аристократия и вожди земского ополчения, хотя и вынужденные уступить казакам, были все еще грозными противниками, которым следовало дать гарантии их личной безопасности и привлечь на свою сторону. По ряду сведений, в марте и апреле стороны договаривались об ограничительных условиях царского правления, которые были заранее подготовлены для иностранных принцев в случае избрания кого-либо из них на московский престол — польского Владислава или шведского Карла Филиппа. В конце концов была составлена избирательная грамота, по которой Михаил — впервые в русской истории — обязывался не менять законов без согласия Собора или боярской думы, а также обещал объявлять войну и заключать мир с их одобрения. Это была форма правления, принятая в то время в Польше и Швеции. До нашего времени дошли лишь глухие упоминания о таком соглашении, следы которого были тщательно уничтожены через несколько лет, когда царская власть достаточно окрепла и Михаил Романов, поддержанный своим энергичным отцом, вернувшимся из польского плена, посчитал себя свободным от взятых некогда обязательств.
Земское правительство князей Трубецкого и Пожарского, потерпев поражение в продвижении своего кандидата на престол, уходило с исторической сцены, уступая права вновь собравшейся в Москве боярской думе, где первенствовал Федор Мстиславский. Писец Земского собора, отправляя царю очередную грамоту, по инерции вывел: «…Мы, холопи твои, Дмитрий Трубецкой да Дмитрий Пожарский», но, вспомнив, что времена изменились, вычеркнул эти имена и заменил их на «Федора Мстиславского с товарищами». Символичная ошибка пережила века, чтобы дать потомкам представление о хаосе переходного периода в марте — апреле 1613 года.
Кортеж Михаила прибыл в Москву 2 мая, и 10 июля он торжественно венчался на царство. К этому времени его противники окончательно примирились с поражением и смиренно просили царя о милости, позволив им предстать перед его очами. Однако упорные усилия князя Пожарского по возведению на престол шведского принца не были прощены и забыты. Освободителю Москвы Михаил Романов присвоил боярское звание, но это было минимально возможное признание его заслуг. Награды землями и должностями посыпались как из рога изобилия на куда менее достойных людей, Пожарский же был обойден. Составители избирательного манифеста в мае 1613 года не могли отказать себе в удовольствии щелкнуть по носу «шведскую партию», упомянув среди причин избрания Михаила пожелание короля Карла IX, когда-то призывавшего русских не приглашать царем иностранца, а остановить свой выбор на соотечественнике.
Царствование Михаила началось скромно. У него были трон, скипетр и облачение для торжественных выходов, но не хватало повседневной одежды. За годы гражданской войны исчезли сотни пышных одеяний, хранившихся в кремлевских кладовых. Семнадцатилетнему юноше, поселившемуся в небольшом полуразрушенном тереме, носили на примерку вещи казненного в 1606 году боярина Богдана Бельского. Запас одежд этого модника чудом уцелел в разоренной Москве, и предприимчивая мать царя устроила в своих покоях швейную мастерскую, пристально наблюдая за девками, пополнявшими царский гардероб. Одни спарывали богатые пуговицы с нарядов Бельского и перешивали их на царские кафтаны, другие подгоняли под субтильную фигуру нового властителя России красивые сорочки казненного. Хоть в чем-то сын должен был походить на щеголя-отца, любившего и умевшего одеваться. Про модников когда-то на Москве даже говорили: «Он точно Федор Никитич!»
С треском отлетали пуговицы от старых парчовых кафтанов — отныне Россия должна была равняться на Михаила Романова.
Опоздание ценою в царство
И все же невозможное случилось. 9 июля 1613 года, уже после торжественного венчания на царство в Москве Михаила Романова, в Выборг прибыл принц Карл Филипп.