— Ты хочешь поработать или нет? — осведомился Глухой. — Как говорится, вольному воля. Если ты спасуешь, я не обижусь, учти.
— Ладно, рассказывайте дальше, — грустно вздохнул Керри.
— Ты заходишь в хранилище с мистером Алтоном. В руке у тебя кожаный чемодан, содержимое которого ты оставил в кабинете мистера Алтона, так?
— Чемодан пустой, — сказала Анджела.
— Совершенно справедливо, — подтвердил Глухой, а сам подумал: «Это невероятно!» Вслух же сказал: — Как только ты окажешься в хранилище, Керри, то начнешь перекладывать доллары в чемодан, а затем распорядишься, чтобы мистер Алтон препроводил тебя назад в свой кабинет.
— А что если в хранилище окажется кто-то еще?
— Ты должен будешь сообщить мистеру Алтону, что, если кто-то выразит удивление относительно твоего присутствия в хранилище, он должен объяснить, что ты вызван для проверки сигнализации. Потому-то ты и явился с чемоданом.
— Нет, вы мне скажите, что делать, если в хранилище окажутся посторонние, — гнул свое Керри. — Пока вы ничего про это не сказали.
— Мистер Алтон должен будет попросить этого человека удалиться. Проверка сигнализации проводится так, чтобы при этом не присутствовал никто — даже если это тоже сотрудники банка.
— Хорошо. Значит, когда я оказываюсь в хранилище, то начинаю укладывать доллары в чемодан, так?
— Правильно. А когда я увижу, как ты с чемоданом покидаешь хранилище и возвращаешься с управляющим в его кабинет, то начинаю вторую стадию операции.
— Тут выходим на сцену мы, — сказала Анджела и чарующе улыбнулась.
«Невероятно», — снова подумал Глухой, улыбнулся и сказал:
— Совершенно верно. Тут выходите на сцену вы. Если вы внимательно посмотрите на план, то обратите внимание на аллею. Она подходит к банку справа, огибает его сзади и выходит к улице слева от здания. Ее назначение — обеспечивать доступ к окошку кассира. Она неширока — как раз для одной машины. Как только я выхожу из банка, происходят два события. Во-первых, Джон и Руди в машине номер один подъезжают к окошку кассира, во-вторых, Анджела в машине номер два оказывается на аллее, останавливается и выходит, чтобы поднять капот и посмотреть, почему заглох мотор.
— Это чтобы никто больше не мог подъехать к банку, когда Джон и Руди остановят свою машину у окошка, кассира, верно?
— Совершенно верно, — ровным голосом отозвался Глухой.
— А я, значит, уже снова окажусь в кабинете управляющего, — заговорил Керри, и Глухой с удовлетворением отметил в его интонациях прилив энтузиазма. — Я свяжу парня и вставлю ему в рот кляп.
— А ты, Джон? — обратился Глухой к Прейсу.
— Я окажусь у окошка и разобью стекло кувалдой, сказал Джон.
— Тогда-то и сработает сигнализация. Но ты не услышишь сирены. Это молчаливая сигнализация. Ее услышат только в Восемьдесят седьмом участке и в охранном бюро.
— Зато я услышу звон разбитого стекла, — ухмыльнулся Керри. — Я тогда выйду из кабинета управляющего, пройду через дверь к кассирам и потом выберусь на улицу через разбитое окно.
— Верно, — подтвердил Глухой. — Ты садишься в машину, Руди дает газ и, объехав банк сзади, выезжает на улицу. Я тем временем преспокойно сажусь в автомобиль Анджелы, и мы тоже уезжаем.
— Сколько у полиции уйдет времени, чтобы явиться на вызов? — спросил Руди.
— Четыре минуты.
— А сколько мне потребуется, чтобы объехать банк и выехать на улицу?
— Полторы минуты.
В комнате воцарилось молчание.
— Ну, что вы думаете по этому поводу? — спросил Глухой. Он специально подобрал для операции таких участников, которые не особенно умели думать. Его задача состояла в том, чтобы увлечь их идеей. Того, кто заартачится, можно быстро заменить.
— По-моему, план сработает, — сказал Руди.
— Похоже, так, — кивнул Джон.
— А как может такой блестящий план не сработать?! — воскликнула Анджела, и Глухой чуть поморщился от ее визгливого голоса.
— А ты что скажешь, Керри? — обратился Глухой к Доновану.
Керри был ключевой фигурой в операции. Как он верно заметил, именно ему полагалось войти в банк с оружием. Именно ему поручалось совершить ограбление. Керри спросил ровно то, что и ожидал услышать Глухой.
— А почему бы вам не войти в банк и не показать пушку управляющему? — спросил он Глухого и замолчал, ожидая ответа.
— Меня в банке знают.
— Откуда?
— Я вкладчик.
— Разве вкладчик не может обратиться за кредитом для своего проекта?
— Может, конечно. Но дело в том, что моя физиономия постоянно фиксировалась их камерами, и мне совершенно не хочется всю жизнь скрываться от розыска.
— А как насчет моей физиономии? — не унимался Донован. — Ее ведь тоже зафиксируют камеры. Значит, и меня потом объявят в розыск.
— Ты сменишь внешность. Перед ограблением.
— Вы мне этого не говорили.
— Верно, — кивнул Глухой. Он не говорил этого Керри, потому что эта идея только что пришла ему в голову. — Перед тем, как нанести визит мистеру Алтону, ты отрастишь усы и побреешься наголо. Поэтому они увидят не Керри Донована, а Юла Бриннера с усами. — Все рассмеялись, в том числе и Керри. «Они все у меня в кармане, — подумал Глухой. — Все, кроме Керри, от ответа которого теперь все зависело».
— Да, вам надо отдать должное, вы все предусмотрели, — сказал Керри, покачивая головой. Он сделал длинный глоток из стакана и продолжил: — Лично мне план нравится. — Он отсалютовал стаканом Глухому и сказал: — Я согласен.
Глухой кивнул. Он не подсказал Керри вопрос, который задал бы на его месте: «А почему, мистер Таубман, вам самому не отрастить усы и не побриться наголо?» Глухой мысленно поблагодарил Керри за то, что тот не задал этот вопрос. Впрочем, если бы Керри это и спросил, он, Глухой, не растерялся бы и ответил что-нибудь весьма убедительное. Он действительно отличался и предусмотрительностью и находчивостью.
Три секунды спустя он пошел наполнить еще раз стаканы, чтобы выпить за успех предприятия.
Второе изображение японского истребителя «Зеро» пришло с дневной почтой, когда Карелла уже уходил из отдела. Мейер прикрепил новый экспонат к доске рядом с пятью предыдущими. Карелла посмотрел на снимок, потом взял большой манильский конверт, в котором прибыла картинка, посмотрел на адрес.
— Снова адресовано мне, — сказал он.
— Я это заметил, — сказал Мейер.
— Только фамилию «Карелла» он пишет с одним «л».
— Я на это не обратил внимания.
— Слушай, тебе не кажется, что ему известно, что у меня двойня? — вдруг спросил Стив Мейера, оглядывая экспозицию.
— С чего ты взял?
— Видишь ли, он посылает все эти картинки лично мне, причем в двух экземплярах. Может, он намекает на моих близнецов?
— Тебе так кажется?
— Ну да. А что ты на это скажешь?
— На это я скажу, что, по-моему, ты скоро спятишь, — отозвался Мейер.
Когда Карелла явился к Сэнфорду Эллиоту с ордером на обыск, тот работал. Он сидел за длинным деревянным столом, заляпанным воском. Под голой электрической лампочкой стояла жестянка из-под печенья, в которой был расплавленный воск. Лампочка, по-видимому, должна была излучать не только свет, но и тепло, необходимое для того, чтобы воск не застыл. Эллиот время от времени запускал в жестянку пальцы или лопаточку и накладывал очередной слой воска на маленькую обнаженную фигурку женщины, стоявшую перед ним. Он был так поглощен этим занятием, что никак не отреагировал на появление Кареллы, который проник в студию через дверь, что вела из магазина. Карелле вовсе не хотелось пугать хозяина. Как-никак этот человек мог иметь отношение к убийству, а испуганный убийца вдвойне опасен. Он остановился у шторы, отделявшей магазин от студии, и кашлянул. Элиот тут же поднял голову.
— Это вы? — спросил он.
— Это я, — ответил Карелла.
— Что у вас на сей раз?
— Вы всегда работаете с воском, мистер Эллиот?
— Только когда надо отлить вещь в бронзе.