— В кино пойдешь?
— А что сегодня? — шепотом спросила Марианна.
— «Арсен»…
Шурка разогнулась и сказала сурово:
— Никуда она не пойдет! Отваливай!
По дороге из цеха она объяснила Марианне:
— Один вот так-то позвал девку в кино, а потом нашли ее… Лежит гдей-то под сараем, вся изнасилованная…
Когда вышли за проходную, стало совсем темно. И все же Шуркины острые глаза различили какое-то движение в конце улицы, где был магазин. Они с Марианной убыстрили шаг и спросили у бежавшей мимо женщины:
— Чего дают?
— Ерши копченые!
— На рабочих или на всех?
— На всех. Бежите скорее, а то кончаются! Шурка прибавила скорость.
— Вот, а ты еще хотела в кино! Прозевали бы… Ершей они получили, но Шурка осталась недовольна:
— Самые заскребки нам попали. Кому крупные, а тут одна мелочь, да черные какие-то.
Продавец, равнодушный мясистый дядя, изрек через прилавок:
— Вас подкоптить, вы тоже черные будете. Марианна посмотрела на него своими светлыми серьезными глазами и сказала:
— Очень остроумно!..
…Чтобы попасть в отдельную комнату, которую Шурка отвоевала для себя и Марианны в семейном общежитии, нужно было пройти через большую общую кухню. Там на плите постоянно ворчал и брызгал серым кипятком котел с бельем. Запах щелока лез в ноздри, но к этому все привыкли и как будто не замечали. Только комендант, когда заходил, чихал и бранился.
— Ну и любите вы стирать, лешак бы вас всех понес!
И Марианна заметила: здесь действительно страстно любили стирать. Шурка, например, придя с работы, надо не надо, тут же начинала стирать и мыть пол.
— А ты не трусись, не трусись, — говорила она Марианне. — Взяла книжку, так читай. Я не против твоей книжки.
…В ожидании прихода Шурки в кухне сидел Марк и, улыбаясь, поглядывал, как одна из хозяек учит своего ребенка ходить. Ноги у ребенка были колесиком, но он крепко держался за материнский палец и не падал.
— Вон иди к дяденьке, — посоветовала мать, подпихивая ребенка вперед. — У его вон игрушечка какая! — и указала на черную деревянную руку Марка.
Ребенок шагнул, покачнулся и сел на пол. А когда Марк протянул ему неживую руку с аккуратно выгнутыми пальцами, ребенок вовсе испугался и заплакал.
— Отставить! — пробасил Марк. — Это не по-гвардейски! — И еще больше заулыбался. — Я их, поросятов таких, люблю! Когда женюсь, у меня их полный загон будет.
Старушка, подсобница со смолоперегонного, оторвалась от каши, которую варила, и сказала Марку:
— Бодливой коровушке Бог рог не дает. Пропьешь ты их всех.
В это время как раз и вернулись Шурка с Марианной.
— Вот и мы, — застеснявшись при виде Марка, сказала Шурка. — Здравствуйте, Марк Андреевич!..
Она при всей своей независимости очень опасалась, что соседи подумают, будто у нее с Марком что-то есть как с мужчиной. И быстро юркнула к себе в комнату.
Марк прошел вслед за ней и за Марианной.
— Ерши! — сказал он, садясь и разглядывая покупку. И тут же добавил какую-то рискованную прибаутку, срифмовав со словом «хороши».
— Не надо, Марк Андреевич, — покраснев, попросила Шурка.
Она быстренько перебрала этих ершей, начистила и нарезала к ним луку. Все трое стали пить чай. Шуркин опытный взгляд сразу определил, что Марк нервничает: к закуске нету выпивки. Но Шурка стойко поборола в себе намерение послать Марианну за чекушкой.
И Марк мрачнел.
— Так вот, девочки, соли больше не будет, — вдруг заявил он.
Шурка побледнела.
— А почему?
— Не будет. Отменяется. Скоро сами узнаете.
Марк достал из кармана три смятых полсотни и показал Шурке.
— Эти капюры теперь только на растопку годятся. Леформа.
Толком он ничего и не объяснил. И Шурка в простоте души подумала, что он связался с другой перекупщицей, которая, наверное, для него чекушки не жалеет. И грустно промолчала.
— Ну, до свидания, милые создания, — сказал Марк, поднимаясь. — Целоваться некогда.
Шурка помогла ему попасть деревянной рукой в рукав шинели и с последней надеждой заглянула в глаза. Но Марк ничего не обещал.
— Обсолонился я только вашими ершами. Нет чтобы пельменями угостить.
После его ухода Шурка сказала озабоченно:
— Без торговли трудно нам будет. Прокормимся, а на вещи ничего не останется.
Она расстелила постель, и они с Марианной легли. Шурка долго молчала, потом вдруг спросила нерешительно:
— Марианка, как думаешь, этот статуй еще придет?
— Не знаю, — не угадывая состояния подруги, рассеянно сказала Марианна. — Вообще-то лучше бы он не приходил.