Лео заказал всем пиццу. «Так вот какой ужин ты нам приготовил!» — расхохотался я. Я был рад видеть Лео, мне казалось, что с каждым днем он все меньше походит на свою сестру, его лицо становилось все более мужественным, он постепенно переходил на нашу сторону — сторону мужчин, — а после нашего разговора в Люксембургском саду о рисунках, лицах и природе я стал его сообщником, не сообщником «близнецов», временным и ненадежным, а тем, на кого можно положиться, и он, и я знали это.
Лео сказал, что с удовольствием встретился с Полем. Тот показал им фотографии, которые скачал из Интернета и которые до сих пор лежали разбросанными на одном из ковров. Большой зал в отеле «Плаза» в Нью-Йорке утопал в цветах, под огромной хрустальной люстрой, по периметру танцевальной площадки, блестящей, как водная гладь, выстроились бесконечные столики для гостей. Камилла в длинном белом платье стоит между отцом и матерью. Камилла танцует с Лео. Камилла и Лео позируют невидимому фотографу. Под каждой фотографией стояло имя: мадемуазель Камилла Ван Брекер-Дефонтен, месье Лео Ван Брекер-Дефонтен. Мадемуазель, месье… Прямо не знаешь: то ли смеяться, то ли плакать. Вот уж действительно, великие люди!
По настоянию матери им пришлось слетать на пару дней в Нью-Йорк. Госпожа Ван Брекер-Дефонтен заметила, что ее близнецы выросли, что, стоя рядом друг с другом, они излучали поистине загадочную красоту, притягивая взгляды окружающих, и если их как следует «натаскать», — говорила она, то любой потенциальный меценат станет гораздо сговорчивее. Близнецы стали козырным тузом в ее игре по добыванию средств на благотворительные нужды. «Вы нужны мне», — сказала она, и это была не просьба, а приказ. Лео и Камилла выполнили все, что от них требовалось: выдержали все примерки, были красивы и соблазнительны, продемонстрировали страстный интерес к Балу колыбелей и его благотворительным целям, с легким изяществом добыли чеки на весьма крупные суммы и, едва исполнив свой долг, быстренько смотались, чтобы избавиться от Астрид. Они были очень тронуты тем, что Поль нашел и распечатал их фотографии, но у их родителей было несколько альбомов с такими снимками.
Они отлично поладили с Полем, который, по их словам, сильно изменился в лучшую сторону, и здорово посмеялись, когда Поль рассказывал об эпизоде с министром, так как этот министр обедал у их родителей, когда был еще депутатом. Они отыскали в электронном ящике родителей его e-mail и дали Полю на всякий случай… Они поговорили об агрономии и политике, «зеленых» и Гринписе (Лео), экономике и политике, а также европейской юриспруденции (Камилла). Короче говоря, близнецы затеяли большую игру с Полем, новым Полем, «который сильно изменился в лучшую сторону», и я терялся в догадках, почему Лео, не любивший болтать, и Камилла, не терпевшая, когда ей противоречили, приложили столько усилий. От их болтовни у меня начало стучать в висках, и мне захотелось поставить на место этих грязных лицемеров.
— Ты показал ему свои рисунки, Лео?
Конечно, он даже не подумал об этом.
— Ты считаешь его слишком тупым, чтобы он мог оценить твое искусство?
По телу Лео пробежала дрожь.
— Вы прикидываетесь, что интересуетесь его делами, но не говорите с ним о том, что действительно значимо для вас, а едва он вышел за порог — как вам уже наплевать на него! Подумаешь, деревенщина, притащился из своей дыры на какую-то сельскохозяйственную выставку, это же не Бал колыбелей, а бал коров и картошки! Может, Камилла, ты рассказала ему о любовных сеансах? Держу пари, что нет!
Мои нервы были взвинчены до предела, я пылко защищал Поля, бросаясь в атаку, идя в рукопашную. Лео продолжал дрожать, Камилла закусила губу, ее растекшийся макияж превратил ее лицо в трагическую маску. Вдруг я понял, что зря обвиняю их. Близнецы вполне искренне расспрашивали Поля о его успехах, они делали это от чистого сердца, они делали это ради него, ради меня, ради нашего детства, для них эти детские воспоминания были самым дорогим на свете, а я сейчас уничтожаю их, уничтожаю самого себя.
— Простите, — сказал я.
— Не беспокойся, — тихо произнес Лео.
Камилла показала мне взглядом на Анну. Та сидела с отсутствующим видом на полу, рассматривая фотографии. Казалось, она ни слова не слышала из нашей короткой стычки.