Внезапно мне осточертели они, их тела, я рванулся к окну и с яростью сорвал занавеску. Хрясь — и тяжелое полотно, сжимаясь, дряблой плотью упало на пол. Хрясь — и другое туда же полетело. Ничего страшного, госпоже Ван Брекер за счастье будет купить новые шторы из шелка диких шелкопрядов или из муара, или еще бог знает из чего. А потом я выскочил из квартиры — прощайте, близнецы, я не ваш третий брат, я не привидение, я сам по себе, я — это я.
Мне надо вздохнуть, Наташа. Набрать воздуха, вынырнуть из омута историй с рождением, колыбелями, теперь ты понимаешь, почему я так тороплюсь? Я шагаю вперед, я должен стать мужчиной, но для этого мне нужно вернуться назад, к самому началу, когда я барахтался в скороварке близнецов. «Скороварка»[6] означала, конечно же, зародыш. Когда им было по шесть-семь лет, они коверкали французские слова, однако их интуиция уже тогда была поразительно тонкой.
Да, была скороварка, был психический котел, в котором мы втроем мариновались, и если бы я не встретил их тогда, то кем бы стал сегодня? Разумеется, другом Поля. Рафаэль и Поль — друзья детства, но они не мариновались в зародышевой скороварке, их колыбельки укачивало время их городка, это оно, а не огромный котел с космическими инфузориями, соединило их, ты следишь за моей мыслью, Наташа?
Так вот, жил-был мальчишка, спокойный, тихий, никому не приносящий хлопот, пока в городке, где он рос, не появились близнецы — мальчик и девочка, — на три года младше него, милашки, симпатяги, хорошо воспитанные. Тогда еще не было известно, что на самом деле они тройняшки, что в чреве их матери, где, видимо, не хватало места, они объединились в союз против третьего и просто-напросто слопали его. Никто об этом не знал, и они тоже не подозревали. Но маленький зубик и крошечный волосок, оставшиеся в их телах, знали. И малыши, снедаемые внутренним беспокойством, стали искать третьего члена для своего братства, чтобы с его помощью заново воссоздать или пережить лучшее мгновение своей жизни — счастье эмбрионов до выхода в жестокую жизнь. Вместо потерянного брата они выбрали мальчишку на три года старше них, полюбили его, очаровали, покорили, и мальчишка, которому судьба никак не предвещала причудливого зигзага, занял свое место в этом невероятном трио. Но благодаря спустившемуся с неба на его голову тента во время конгресса писателей, он сегодня пытается разобраться в этой истории, чтобы вынырнуть из скороварки. Он подчинился своей символической судьбе, — спасибо близнецам, — но было бы лучше, гораздо лучше, если бы новое трио не принялось снова за резню, не сожрало нового соседа, вернее, соседку, — Анну, вы знаете, — но погоди, Рафаэль, погоди, твой рассказ пока не дошел до Анны, спокойно и обо всем по порядку.
Итак, я назову год встречи мальчика Рафаэля и симпатичных близнецов соединением первым. Следуя таинственными космическими путями, три планеты выстраиваются в один ряд и создают новую конфигурацию — какая удачная находка для писателя! Эта конфигурация еще не совсем отчетлива и через год распадается, но она оставляет в небе след своей эктоплазмы: двум маленьким планетам, которым по шесть лет, скоро исполнится семь. Что касается третьей, самой большой, хотя не такой уж и большой, планеты, то ей девять лет, и, соответственно, скоро стукнет десять.
Что же произошло во время первого соединения планет? Собственно говоря, ничего особенного. Стычка на школьном дворе, две отвергнутые денежные купюры, быстрая демонстрация в зарослях кустарника половых особенностей мужчины и женщины, какие-то пустяки социологического порядка и нескольких неправильно произнесенных слов.
Второе соединение произошло через шесть лет, все в том же захолустном городке Бурнёф, когда двум маленьким планетам было по тринадцать-четырнадцать лет, а третьей шел семнадцатый год. На этом я и остановился, пока страх не охватил меня.
Итак, Лео и Камилла вернулись в наш городок, но виделись мы не часто, мама изводила меня нотациями, чтобы я больше времени посвящал учебе, Поль официально выходил в свет с Элодией и временами менее официально возвращался с нею в свою спальню на отцовской ферме, Я же время от времени спал с подружкой сестры Элодии, студенткой, которая жила в другом городе, что не предполагало частых встреч, да еще с дочкой коллеги моей матери. Эта девица преследовала меня с молчаливого благословения обеих мамаш, поэтому желания встречаться с ней постоянно у меня не было, но наши свидания были настолько скоротечными, что я каждый раз смирялся, не решаясь порвать с ней.