На улице тайн - ни одной нет. Зацепил, вывел. Олимпийский бросок. Бью наотмашь, валюсь сверху на него, не вижу, не знаю, начинают ли вновь опять сражаться за меня, за Казака, за нас - пацанов, за гайсановских... не знаю, только его лицо, его ненавистное лицо. Не имеет значения все эти почему и зачем, что, где и когда. Неважно. Меня откидывают, я на земле, ошалело оглядываюсь. Деремся новую бесконечность: Тумблер кричит во всю глотку, сжимая ребра, у Слепача в боку застрял нож. Не успеваю отпрыгнуть, откатиться - доской мне разбивают колено, боль пронзительна, до самой души. Летят кулаки - миллионы кулаков. Крики, что смешиваются в вой. Я бросаюсь кому-то в ноги, повалить, в куст, пацаны накинутся, знаю... победим! Пока что - маленький бросок в чьи-то ноги, надеясь, что это не свой. Собираюсь с силами; прыжок, захват, удар о землю. Где-то рядом под подошвами вздымается земля. Минуту или же тысячелетия не происходит ничего: удары, ругань, свист, стук капель о асфальт и разбитые головы.
3
Две недели безрезультата. Хорошее слово - «безрезультат», использовать бы где его. И ведь нигде раньше не встречалось, ни в одной книжке или статье; термин, хорошенько описывающий все вместе, целиком. Устал за неделю, домой приходишь, хочешь отдохнуть и понимаешь - вот он кругом, твой безрезультат существования. Одни выходные, другие, когда попросту лежишь и никуда выходить не хочется. И они кончаются, чтобы дать место новой неделе. И наступает новый день, незначительный и маленький - несовершенство, звонки, перерывы; но в целом - жизнь.
-Кофе. - многозначительно и как-то двусмысленно замечает Аркадий Алексеич, шумно отхлебывая.
-Безусловно, кофе, - отвечаю. - проспекты не врали.
Он отмахивается, улыбается как-то заискивающе, хотя вроде начальник. Мужик вроде бы умный и понимающий, но смешной иногда, а иногда жалкий - сухая рыба в костюме, из под очков затравленные и усталые глаза человека, посвятившего себя многолетним поискам своего восьмирукого Бога, а нашедшего зачем-то офисный струйный принтер.
-Люди врут, не проспекты. Я тебя чего это отвел, Николай, - он говорит. - я же, как-никак отчитываюсь. Ты пойми, Коля, отчеты - это моя прямая обязанность, поддержание сплоченности, духа команды. Кое-кто считает, что это для молодых, нам, старикам, это уже не нужно, союзно воспитаны, но я, знаешь, иначе думаю. Точнее - приходится думать, работа такая.
Молчу, смотрю на него выжидательно. Кофе в его руке остывает.
-Мне Борисовна говорит, - продолжает. - давай-ка, Аркадий, Николая в команду вводи. Игры на сплочение и все дела, ну а я ей, мол, ничего, сам втянется, все сами и без этого. Ну а она на своем - командный дух, мол, ячейка ради общества, цитату мне мотивирующую. Нет, баба она неплохая да понимающая, но занудная, вся в этих тенденциях. Так вот, - придвинулся он ближе, пока кофе все остывал. - она мне и говорит, либо вводи в команду, либо отчет пиши. А это, сам понимаешь...
-Что за отчет? - непринужденно спрашиваю. В голове всё не о том, не про отчеты, не про звонки. Другое в голове.
-Ну, - замялся Алексеич. - такой, в общем. НКВДшный почти, считай - донос. Там нужно написать мне, что ты от сплочения отказался и командный дух поддерживать отказался тоже.
-Так где я и где дух-то. Да и не отказывался я, вы разве спрашивали, - полувопросительно заметил я. - не могу с ними просто сойтись чего-то, да и все. Да и надо оно разве?
-Это-то понятно, Николай, это-то понятно. - заторопился он. - Но я, знаешь, на окладе. И написать, если не выйдет у нас понимания, обязан. Или ты становись ячейкой общества, или я ей перестану, понимаешь? Да, - округляет он глаза. - тут все вот так. Уволить она меня давно зачем-то хочет, не так, мол, не эдак. А мне бы не хотелось. - На мгновение замолк и грустно повторил, рассеянно как-то. - Не хотелось бы, да.
Я почесал затылок и задумчиво посмотрел на его остывающий кофе. Тоже внезапно захотелось этого пойла.
-Если короче, Аркадий Алексеич, - начал я. - от меня что требуется? Как это тут, ячейки, команды? По-русски если?
Он на мгновение задумался и начал выдавать толковое определение из словаря. Смешной... Кончив, он слегка просиял, уставившись на меня, не поняв, кажется, что ни слова я не разобрал; даже, честно говоря, не пытался...
-Еще более по-русски?
-Николай... Скажешь тоже, - в этот раз он думал дольше. - по-русски...это, в общем, общаться тебе нужно. Точно, общаться! - обрадовался он своей точной формулировке. - Ну там, курить со всеми вместе, например, а ты в одного ходишь. Как дела спрашивать, про домашние дела интересоваться, и на вопросы отвечать змеям нашим. Спрашивать как звонить нужно, а как - нет, любят они это, важничать начинают и краской заливаться.