Оно не такое. Оно начинается каждое утро - и, боги, оно не такое! Импульс - ну и хорошее же слово; убеждаться не устаю, как точна иногда терминология, одно слово на сотню. Так вот, мой импульс - это первопричина, а каждое новое утро - это следствие. Хотел бы я и теперь зачитываться философией рационализма, но увы - я помню лишь фразу Декарта о мысли и существовании; все остальное выела водка и возраст. Я открываю глаза, я знаю все о своем двадцатилетнем импульсе, но до открывания следует маленькое, незаметное: следует титаническая борьба Николая с мировым несовершенством. Я открываю их спросонья, механика; тут же зажмуриваюсь что есть силы и размышляю, размышляю... Задаюсь вопросами вроде «зачем», верчу их на языке помногу, в разных категориях. Зачем это, зачем то. Ради чего оно все. Что я собираюсь делать, как жить. Для чего жить. Все эти (зачемзачемзачем) вопросы наслаиваются; боги свидетели - я давно уже на них не отвечаю, так что может показаться, что это просто ритуал. Хочется ли мне? Нет. Нужно ли мне? Нужно, но не мне - кому-то еще нужно; догадываюсь, кому именно... И эта маленькая борьба не может быть борьбой по самой своей сути - засомневался, значит проиграл. И мне нужно бы, нужно не сомневаться - нужно точно знать, нужно создавать себя с самой постели, с самого утра, быть новым и быть лучшим, начиная с открывания заспанных глаз...но я не могу. Я равнодушно принимаю существование, в котором есть место лишь несовершенству - и мне. Однажды это кончится; импульс приближается к роковому концу. И что тогда будет со мной и с ним? Два человека с виду, а так - прорехи и дыры в одеяле души...
-Сашок, - зову его. Слышу, как что-то там валится и падает. Может, вторая вешалка. Может он сам. - Сашок, ты будешь есть?
За моей спиной он что-то тихо говорит. Как соседи, правда - я с книгой, даже не оборачиваюсь в его сторону. Он - не делает попыток говорить чуть громче. Наверное, это слова вроде «буду, сам разогрею». Вряд ли что-то еще.
-Где? - все же доносится до меня.
-Вторая полка. Увидишь, в сковороде.
-Ага. - хмыкает. - Вижу.
И я попытался погрузится в чтение. Безрезультатно. На самом деле я слушал то, что он делал, но свои тщетные попытки не оставлял.
«-ность. Маменька, маменька, причитала она, простите, кричала она, заливаясь слезами, ка-»
Глаза стирались о проклятую строчку, невозможность принятия последовательности повествования отстукивали диссонансову пляску, ведь одновременно я читал, вспоминал былое, рассуждал о несовершенстве, думал об Инге, о том, хочу ли я новых детей и спрашивал своего пьяного сына о том, хочет ли он есть, а после слушая его и гадая обо всем на свете.
-Где был? - так же рассеянно спрашивал я.
-Жил. - просто ответил Сашок. - В лучших традициях реализма. И тебя, конечно.
-Рановато.
Саша икнул и промолчал. Одно с ним хорошо - за словом не лезет, даже погордиться им можно. Но если и стану - то не признаюсь ни за что. Хоть пытать будут - ни за что...
-Жить всегда рано. - я не обернулся на его слова, но слегка улыбнулся. Ответ был далеко не совершенным, но в нем слышалось нечто мудрое, чего никогда не услышишь у сверстников его лет. Иногда, когда мои мысли не тревожило это мое маленькое помешательство насчет несовершенства, я мог получать удовольствие от таких вот маленьких вещей. - Оставишь денег? Надо мне.
-Сколько надо?
-В этот раз побольше, сотки три, надо. Как обычно, верну.
Я кивнул, и мы замолчали. На том и порешали. Маменька, маменька, причитала она. Под оглушительный, разрывающий перепонки грохот тарелок и вилок я перечитывал вновь и вновь одну глупую фразу, монотонно, стуком рельсов в голове ухало это слово - маменька, маменька, маменька, все накручивалось, било обухом, за окном шумел ветер, монотонно билась вилка о тарелку, в новом коллективе меня как обычно не примут, но, маменька, мне нужно будет втереться в доверие, чтобы придумать, как что-то опять украсть и перепродать, маменька, фраза повторялась, пьяный сын бил вилкой по тарелке, воздух пропах газом с плиты, мы с ним на пару - пропадали, моя жена и его мать опять хлопала дверью, в висках шумело, маменька, все было несовершенно, бум, бум, зачесалась борода и скрежет от моих ногтей опять сбил меня с мыслей, и вот я опять читаю ту же фразу - маменька, маменька, снова стук, и еще сердце, и сигареты бьются изнутри о пустоту пачки, да еще и ветер за окном, и пьяный Саша, и он иногда так сильно пугает, маменька, и вот я снова думаю, как Инга ушла, а я приведу новую женщину в дом и он выбросит письмо от нее в ведро, маменька, и это несовершенно, ах, слишком несовершенно, маменька, даже чересчур, и Сильвия со страниц Свифта вновь испражняется, и это заклинание, маменька, и вот я снова в мыслях там, где все пошло не так, давно, давно, маменька, это было так давно и будто бы вчера - вот как это, вот как!