Я оживаю для него, каждое нервное окончание в огне, готовое вспыхнуть таким горячим пламенем, что я не могу себя контролировать. Мои пальцы впиваются в его плечи, ногти царапают рубашку, а мне хочется, чтобы это была кожа.
Удовольствие уже настолько интенсивно. Это уже почти чересчур. Я хочу отстраниться, потому что неизбежное падение с этой высоты разобьет меня вдребезги. Я слишком хорошо это понимаю, но ничего не могу с собой поделать.
Он не прекращает целовать меня, отпирает дверь, удерживая одной сильной рукой. Он не отпускает меня, пока не укладывает в постель.
И он не дает мне возможности думать ни о чем, кроме желания, угрожающего уничтожить меня.
Я слегка подпрыгиваю на кровати, и это выбивает меня из равновесия, но у меня нет времени, чтобы прийти в себя. Он практически рвет мое платье, отчаянно желая, чтобы я обнажилась перед ним. Я протягиваю руку назад, расстегивая лифчик, когда он стягивает кружево вниз по моему телу. Его пальцы обхватывают мои стринги и снимают их вместе с черным платьем.
Туфли падают на пол, каждый глухой стук смешивается со звуком моего бешено колотящегося сердца. Мне выпадает лишь один момент, когда он стягивает рубашку через голову. Но вместо того, чтобы думать о том, что я делаю, вместо того, чтобы поддаваться сомнениям и страхам, я загипнотизирована пульсацией его мышц, а затем обхватом и жесткостью его члена, когда он стягивает штаны.
Все произошло так быстро. Как вихрь хаоса, который окружал только нас двоих. Матрас прогибается под его весом, когда я приподнимаюсь на локтях. Он скользит между моих ног, не прося меня раздвинуть бедра для него. Мое тело ведет себя естественно, открываясь для него, как будто зная, что он хочет. Как будто мои движения контролируются его желаниями.
Мое сердце бьется так сильно, что кажется, будто оно пытается вырваться из груди. Его твердое, горячее тело прижимается к моему, и я не могу дышать. Да и не хочу.
Моя голова поворачивается то в одну сторону, то в другую, чувствуя прохладную простыню под щекой, когда головка его члена касается моих гладких складок.
— Ты такая мокрая для меня, — говорит он, и в голосе Мейсона слышится смесь удивления и благоговения. Я снова пытаюсь повернуть голову, но он захватывает мои губы своими и внезапно толкает свой член глубоко внутрь меня, до самого конца одним мощным ударом.
Я вскрикиваю, выгибая шею и спину, он замирает и дает мне время привыкнуть к его размерам. Мое сердце сжимается в груди, но затем он начинает двигаться.
Не просто двигается. Он трахает меня с карающей силой. Кровать с каждым толчком ударяется о стену. Он целует меня так, словно вдыхает воздух из моих легких. Он прижимает меня и забирает все, заставляя подниматься все выше и выше, давая мне все то, о чем я даже не догадывалась.
Только когда я перестаю тяжело дышать и оправляюсь от волн удовольствия, я начинаю сомневаться в том, что сделала. Но уже так поздно, и я так устала. Я забываю обо всем, кроме того, что он делал со мной, и засыпаю.
Глава 9
Мейсон
Огонь ревет и пламя рвется ввысь.
Ты знаешь, как манит весь этот свет.
Но страшен он, игра опасна с ним.
Заманчив свет его, но заплатить придется много.
Сгореть до тла, до черной сажи, лишь белый дым означит тот конец.
Ты убегаешь с поцелуем, лишь светом зачарован.
Ты думаешь, что это был конец, огонь погас, но это лишь обман. Он будет и с тобой и без тебя.
Прошлая ночь была глупым поступком. Такие детские слова, но я не могу придумать лучшего определения. Чертовски глупо.
Я виню во всем алкоголь. Низкий стон вырывается из горла, когда я отхожу от окна от пола до потолка в моем офисе. Толкотня и суматоха внизу на улице — вот что заставляет меня двигаться дальше. Этот город никогда не спит, и работа ни на минуту не останавливается.
Прошлой ночью я хотел забыть о том дерьме, в которое превратилась моя жизнь. Моего отца, высокомерного придурка и преступника. Границы, разделяющие добро и зло, размылись, и осознание того, насколько безжалостен мой отец, причиняет мне адскую боль.
Вот что это такое на самом деле. Боль. Осознание того, что твой отец — отвратительное подобие человека и его следует запереть за решеткой, — это… трудно пережить. Что еще хуже, когда ты втянут в его дерьмо.