Боль. Это ясно, как день.
Она играет роль, хотя чертовски хорошо скрывает это. Вот что меня действительно волнует. Даже меня одурачила.
Люди могут прятаться за улыбкой или смехом, каждый придурок здесь может притворяться кем-то или чем-то, кем на самом деле не является.
Однако правду не спрячешь, и я чертовски хорошо ее распознаю. Ваши глаза никогда не смогут скрыть две вещи: возраст и эмоции. Они всегда мне все расскажут.
Но если бы я не взглянул на нее в тот момент, когда она думала, будто никто не видит, она бы никогда не показала мне этого добровольно.
Женщина расправляет плечи, и я вижу ее профиль, выражение лица и опущенные уголки губ. Я знаю не только ее боль, но и ее имя. Я знаю о ней все.
Джулия Саммерс.
Моя кровь стынет в жилах, когда она поворачивается к столу, и улыбка снова появляется на ее лице, как раз в тот момент, когда мужчина в конце бара делает шаг вперед, скрывая ее из моего поля зрения. Как будто момент ясности и узнавания был специально выбран судьбой. Как будто рок хотел, чтобы я знал, насколько близок к ней.
Я не отрываю глаз от бара, изо всех сил стараясь расслышать, но ее голос не слышен или теряется в смеси болтовни в людном месте.
— Еще один? — голос Патриции звучит намного ближе, чем обычно. Я поднимаю взгляд и вижу, что она стоит прямо передо мной в ожидании ответа, обе ее руки на стойке.
Я киваю головой, нахмурив брови, стряхивая с себя смесь эмоций. Этот город — маленькое место, где миры постоянно сталкиваются, но я никогда не пересекался с ней. Я видел ее только на фотографии. Только один раз. Но я убежден, что это именно она. Я никогда ни в чем не был так уверен.
Лед звенит в стакане, и я наблюдаю, как жидкость скользит по каждому кубику, растекаясь его и заполняя свободное место.
— Ты в порядке? — спрашивает меня Патриция.
Странно. За год или около того с тех пор, как я приехал сюда, она ни разу не удосужилась завести светскую беседу. Вот почему я ничего не имею против нее.
Я натянуто ей улыбаюсь, и отвечаю, что все в порядке. Я смотрю ей в глаза и широко улыбаюсь, расслабляясь и слегка откидываясь назад.
Патриция смотрит на меня настороженно, и бормочет:
— Как-то ты не хорошо выглядишь..
Мне требуется мгновение, прежде чем я пожимаю плечами и говорю:
— Я в порядке, просто устал.
Она коротко кивает и возвращается к своим делам, протягивая мне виски и отходя к другим клиентам.
Я постукиваю указательным пальцем по стеклу, небрежно оглядывая бар.
Хоть она и скрыта от меня, но я знаю, что она там.
Глава 4
Джулия
Флиртуй, ведь это жизнь.
Уж выбора здесь нет, как нет и права.
Ты просто будь спокоен, ибо это смерть.
Не двигайся, останови дыханье.
Как стыдно оставаться там, где жизнь пуста.
Все то, что было красотой, уничтожится.
Ведь прошлое ушло, и ты ушла,
Задолго до того, как твоя жизнь закончится.
Мое тело просит еще одну дозу каберне.
Это мой третий бокал, и на моих губах его вкус ощущается еще лучше. Кончики пальцев всегда чувствуют это первыми. Знакомое жужжание, от которого мое тело кажется немного тяжелым, а разум легким.
— Не могу поверить, что на твоем номерном знаке написано «Алименты», — говорит Мэдди в свой бокал и снова хихикает.
Она смеется так сильно, что белый Зинфандель брызгает ей на губы, но Мэдди все равно. Она улыбается и делает большой глоток.
— Ублюдок сам напросился, — отвечает Сюзетт, пожимая плечами и дерзко ухмыляясь.
Ее ярко-розовая помада размазана по стакану с холодным чаем «Лонг-Айленд», и она вытирает его салфеткой, пока Мэдди продолжает смеяться. Сью изменила свой имидж после развода. Сейчас ее черные, как смоль волосы коротко обстрижены, а челка добавляет ее образу дерзости.
— Неужели тебе нужно выставлять все это на всеобщее обозрение? — спрашивает Мэдди, все еще широко улыбаясь и ставя бокал на стол.
Мэдди молода, наивна и думает, что прекрасный принц бродит где-то рядом, поэтому всегда надо быть начеку. За спиной у Сью брак, развод и разница в 15 лет между ней и Мэдди, так что эти чертовы косые взгляды не проходят не замеченными, по крайней мере, для меня.