Несовершенство силы
Природа упустила момент, когда он появился. С самого рождения Природы существовали только она и её творения. В её мире одно дополняло другое, органично вписывалось в само понятие жизни.
Он же… он же был чем-то странным, непонятным, необузданным… Он был чем-то чужим.
Сначала Природа не придала появлению Города большого значения. Она великодушно позволяла находиться ему где-то неподалёку, не уделяя ему должного внимания и продолжая сосредотачиваться на том, что было ей интересно.
Но вскоре Город сам дал знать о себе.
— Ты так прекрасна, — вдруг услышала Природа низкий, и, как ей показалось, почти восторженный голос. Она огляделась и удивилась. Город стоял совсем рядом. Он был черный, как ночи над полями; мрачный, как грозовые тучи; шумный, как стая птиц; необъятный, почти как сама Природа. Непривычный, режущий глаз; может быть, даже страшный.
Но такой притягательный.
— Ты действительно так думаешь? — спросила Природа, жалея, что раньше не уделяла Городу больше времени.
— Я так долго любовался тобой. Я хочу узнать тебя, все твои тайны. Я хочу быть ближе. Я хочу, чтобы ты была во мне, а я — в тебе.
Его сильные руки вдруг легли ей на плечи. Его стальной взгляд коснулся всех уголков. Его жар заставил её задрожать. Он подавлял её одним своим присутствием, как будто уничтожал лёгкими прикосновениями, заставлял затрепетать одним звучанием своего голоса. Природа еще не поняла, что она пропала.
Ничего подобного на её памяти не случалось. Город медленно покорял ее, овладевал ею неутомимо, стремительно и страстно. Его настойчивость пугала и распаляла. Природе хотелось, чтобы этот наглец видел, какая она сильная и мощная; как страшна, если ее разозлить, и как прекрасна, если быть добрым.
Город был поражен, обескуражен, восхищен. Еще никогда он не видел такой сокрушительной силы и нежной красоты, соединенных в одно целое. В нем не было ничего, кроме душных стен, бетонных джунглей, серого дыма и горячего воздуха. А Природа воплощала в себе то, о чем он всегда мечтал, чем всегда хотел обладать.
Ему хотелось заполучить ее доверие. Окунуться в ее знания. Почувствовать ее любовь.
— Это совсем не страшно, — однажды сказал Город. Они прожили с Природой бок о бок уже несколько столетий. Порой казалось, что до этого союза ни ее, ни его просто не было. Природа была очарована Городом и много позволяла ему. Но новое предложение напугало ее по-настоящему. — Ты показала мне так много прекрасного. Но не все. Я хочу увидеть, что ты хранишь под толщей земли и глины.
— То, что ты называешь бурами, выглядит ужасно. Мне это не нравится.
— Ты мне не веришь?
Природа глубоко вздохнула, и над Городом пронесся тревожный ветер. Она верила ему. Верила больше, чем чему-либо в мире, и он это знал. Природа не понимала его истинных мотивов, но увидеть тоску или разочарование в стальных глазах она была не готова.
И Природа поддалась ему, позволяя врывать в свои земли множество буров. Потом он попросил ее еще об одной услуге, и она разрешила ему сливать в свои воды бесконечные отходы. Дальше было больше — Город с кивка ее головы принялся забирать и уничтожать её творения.
Город изменился.
Он стал еще больше, еще лучше, еще сильнее. Но этого все равно было недостаточно для того, чтобы превзойти Природу. Город смотрел на нее и чувствовал, как корни зависти и злости — на нее за ее силу и на себя за свою слабость — начали прорастать под лабиринтами его многоэтажных зданий. И постепенно любовь к Природе, что двигала им все это время, превращалась в жажду обладания.
Природа почувствовала это изменение. Почти все, что делал Город, приносило ей страдание. Природа не могла так просто это оставить. Природа не могла сдаться.
Погрузив глубоко в недра свои чувства к Городу, она попыталась сопротивляться, обрушивая на него свой гнев — ему приходилось выдерживать её цунами и землетрясения истерик, и внутренне он сотрясался от страха. Порой она не выдерживала причиняемой ей боли и кричала в бессилии; в такие моменты уже наслаждающийся победой Город чувствовал сострадание и ужас, ощущая сокрушительную силу обезумевших волн океанов и обжигающую яростью лаву. Он не мог сделать с этим ничего — и осознавал, насколько он мелок по сравнению с Природой, благодаря которой и существовал. Она же злилась. Она рыдала и просила его прекратить, и реки ее соленых слез почти заставляли его остановиться. Но от этого еще острее Город чувствовал собственную слабость — а оттого злился, и желание окончательно подчинить себе Природу с каждым мигом овладевало им всё сильнее. Он видел, как больно и тяжело ей оказывать ему сопротивление. Он знал, как сильно она любила его. Это и было ее слабостью, за которую Город так отчаянно хватался. Ему хотелось заставить поверить и её, и себя, что именно он здесь господин.