Румынский национальный совет обратился к правительству Румынии с просьбой прислать военную помощь для поддержки порядка в Буковине. Инициатива перешла к правительству Румынии, принявшему решение об оккупации Буковины, чтобы прекратить анархию и защитить имущество граждан. Попытка Ончула, отправившегося в Яссы, добиться одобрения румынскими властями произошедших на Буковине перемен провалилась. Провалились и попытки Поповича организовать вооруженное сопротивление румынским войскам.
11 ноября Черновцы были заняты румынами, а вся полнота власти перешла к Румынскому национальному совету (РНС). 28 ноября 1918 г. объединительный съезд Румынского национального совета провел решение о безусловном «присоединении Буковины в ее старых границах до Черемоша, Колачина и Днестра к Королевству Румыния»[263]. Украинцы и евреи отказались принимать участие в работе съезда. В результате в составе РНС оказались 74 румына, 7 немцев, 6 поляков, и 13 лояльных к Румынии украинцев[264].
Правительство ЗУНР выразило протест против оккупации Буковины, совершенной вопреки принципу самоопределения народов[265]. Невзирая на это, 18 декабря 1918 г. в Париже было поддержано решение о присоединении Северной Буковины к Румынии. В этот же день румынское правительство издало декрет о воссоединении Буковины с Румынией, который 31 декабря был утвержден королем. 10 августа 1920 г. Севрский мирный договор окончательно зафиксировал вхождение всей Буковины в состав Румынии. Документы, подписанные Румынией в рамках Версальской мирной конференции (Договор между союзными силами и Румынией 9 декабря 1919 г. и Договор между Румынией и Великобританией, Францией, Италией, Японией 28 октября 1920 г.), предусматривали, чтобы румынская сторона защищала интересы национальных меньшинств, в том числе и этнических украинцев, которые очутились на ее территории в результате заключения этих соглашений[266].
§ 5. Образование СССР и объявление курса на украинизацию
После поражения Красной армии под Варшавой в августе 1920 г. и краха попыток «революционизировать» Польшу большевистское руководство перешло к практическим мерам по реализации планов создания союзного государства. Встал вопрос об оформлении отношений РСФСР с образовавшимися советскими республиками, ставший еще более актуальным в начале 1922 г. в связи с подготовкой к Генуэзской конференции. Народный комиссар по иностранным делам РСФСР Г. В. Чичерин 10 января написал секретарю ЦК РКП(б) В. М. Молотову письмо, в котором высказал свою точку зрения на состав советской делегации на будущей конференции. Он подчеркнул, что «в протоколе заседания комиссии по подготовке европейской конференции от 9 января выдвинут чрезвычайной важности вопрос о включении братских республик в РСФСР к моменту конференции»[267]. По его мнению, «момент достаточно благоприятен для проведения этой очень крупной меры без серьезных международных осложнений», и «на конференции следует поставить державы перед свершившимся фактом». «Если мы на конференции заключим договоры как девять параллельных государств, это положение дел будет юридически надолго закреплено, и из этой путаницы возникнут многочисленные затруднения для нас в наших сношениях с Западом»[268], – утверждал глава советской дипломатии.
Сталин, ставший к тому моменту генеральным секретарем партии и изучивший состояние работы и настроения периферийных парторганизаций, настаивал на необходимости немедленного изменения существующего порядка отношений «между центром и окраинами». Сталинский проект признавал «целесообразным формальное вступление независимых Советских республик: Украины, Белоруссии, Азербайджана, Грузии и Армении в состав РСФСР, оставив вопрос о Бухаре, Хорезме и ДВР открытым и ограничившись принятием договоров с ними по таможенному делу, внешней торговле, иностранным и военным делам и прочее»[269]. Свои мысли по поводу объединения республик Сталин изложил Ленину в письме от 22 сентября 1922 года. Он оценивал сложившуюся ситуацию как «отсутствие всякого порядка и полный хаос», которые тормозят и парализуют «всякую хозяйственную деятельность в общероссийском масштабе». Сталин предлагал выбрать одно из двух: «либо действительная независимость и тогда – невмешательство центра», либо «действительное объединение Советских Республик в одно хозяйственное целое», т. е. «замена фиктивной независимости действительной внутренней автономией республик в смысле языка, культуры, юстиции, вну[тренних] дел, земледелия и прочее»[270]. При этом действовать надо было, как говорилось в письме, быстро: если сейчас «речь идет о том, как бы не „обидеть“ националов; через год, вероятно, речь пойдет о том, как бы не вызвать раскол в партии на этой почве»[271]. Причиной такой спешки было не только удобство администрирования, но и партийно-политические соображения. Сталин указывал на существование среди коммунистов большого числа «социал-независимцев», упорно признававших «слова о независимости за чистую монету» и недовольных централизаторской политикой ЦК партии, объясняя их появление необходимостью «демонстрировать» в период гражданской войны «либерализм Москвы в национальном вопросе»[272].
264
265
Там же;
266
269
270
Письмо И. В. Сталина В. И. Ленину об определении порядка отношений центра с республиками. 22 сентября 1922 г. // ЦК РКП(б) – ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. 1: 1918–1933. С. 78.