Я не выдержал и вырвал телефон из ее рук, ярость, клокотавшая внутри, от ее выходки, била по нервам.
– Таня, извини, завтра поговорим, – сказал я, увидев имя звонившего, и сбросил звонок.
Заметив мой свирепый взгляд, Анина злость поутихла, запал прошёл, но вызов и наглость из глаз не исчезли.
– Ты что себе позволяешь? – взревел я, – а если бы это была не Таня? Ты какого...лешего ведешь себя как дура?
– Это я дура? – заорала она, – твоя подружка такой же стыд потеряла, как и твоя ненаглядная...
– Аня, Бога ради, иди в свою комнату и не зли меня! – буквально прорычал я, не дав ей договорить и окончательно слететь с катушек.
Она толкнула меня руками в грудь и зарылась лицом в ладони.
Во мне всё бурлило от бешенства, от того, что посмела затронуть Дашу. Сразу вспомнил день, когда вернулся домой после больницы, и увидел снимок УЗИ. Аня божилась, что ничего плохого не говорила ей, но по лживым глазам понял, что без неё и здесь не обошлось. Ради ребенка тогда промолчал. А может зря?
– Что? Что ты сказал? Ты должен у ног моих валяться за то, что ношу ТВОЕГО ребенка! А ты....ты.... – её всхлипы стали сильнее и сильнее.
– Роди и можешь быть свободна! – зло выплюнул я. Жестоко. Но как же надоели упрёки, этот нелепый шантаж! И то, что она упорно называет ребенка моим, не НАШИМ. Не понимает, что подсознательно открывает свою суть, то, что ребенок ей, в сущности, не нужен.
– Как ты можешь? – глаза были полны слёз, губы дрожали. – Я же мать.
Хмыкнул. Вспомнила о своих материнских чувствах или это новый способ воззвать к моей совести? Раздражение накатывало волнами, каждая с новой силой захватывала всё моё существо. Я плотно сжал губы. Между нами повисло очередное молчание. Жена села на диван. В тишине были слышны ее громкие всхлипы. Медленно стала приходить в себя, уже не таким тяжелым взглядом прожигала на меня.
Невыносимая обстановка! Эти качели…И что самое смешное – я чувствовал всё равно себя виноватым!
Телефон издал еще один " писк ". Бл...ть, и что все сговорились?!
Аня подняла голову, следила за каждым моим движением. Будто выжидала, чтобы вновь ударить в самое больное место.
Телефон вновь ожил в моих руках. Друзья приглашали на парный съезд мотоциклистов.
Уже давно я перестал участвовать в гонках. Первым катализатором послужила – Даша. Она была против моего пристрастия. Меньше всего мне хотелось волновать любимую женщину и на два года я забыл, что такое адреналин и шквал рассекаемого воздуха в лицо. Продал мотоцикл – подальше от соблазна. А после её отъезда в Германию, у меня что-то помутилось. Я снова взялся за старое, опять начал наслаждаться полётом, но ровно до тех пор, – пока не умер отец. Начиная с того момента, я дал себе слово, что не стану подвергать свою жизнь опасности. Мать просто этого не перенесёт.
А сейчас...сейчас это был не выход адреналина, а попытка не думать, уйти от реальности, не отдавать себе отчёт в том, что происходит. Мчаться на скорости, когда ветер бьет в лицо с такой силой, что вышибает все мысли и становится легко. Хотя бы на краткий миг.
Возникла острая необходимость подышать воздухом. Меня больше не знобило от напряженного молчания. Меня трясло от горючей смеси злости и разочарования. Нужно остыть.
Вышел из кабинета, но Аня вскочила, преградила мне путь.
– Я не дам тебе уйти! Ты ведь к НЕЙ пойдёшь!
Отодвинул её в сторону.
– Я иду курить, Аня! – как можно спокойнее ответил, оттесняя ее, – ты сама себя накрутила.
– А у меня нет поводов? – жена шла следом за мной. Я открыл входную дверь и вышел на балкон, – я себя бы не накручивала, если бы ты не вел себя как последний му...к!
Я достал сигареты и чиркнул зажигалкой. «Терпи!» - уговаривал я себя.
– Давай помолчим пять минут, хорошо? – мой отстраненный голос заставил её смолкнуть.
Жена спиной облокотилась о косяк двери и повернула голову в противоположную сторону.
– Аня, ты беременна, тебе нельзя дышать никотином.
Она медленно развернулась ко мне, ее губы заметно дрожали. Она хотела что-то ответить, но передумала и молча ушла в квартиру.
Я курил. Выкурил сигарет пять, не меньше. Уже вкуса не чувствовал, а все курил. Не мог успокоиться. Надо было возвращаться, постараться успокоить Аню. Хотя, что успокаивать? Все уговоры приведут к новому витку скандала. Потому что молчание еще больше заводит беременную жену, а врать больше не было мочи. Да, другой не было! Но не думать о Даше я не мог! Она выжжена в сердце раскалённым железом.
Аня пришла сама. Аккуратно обняла меня со спины, кончиками пальцев руки провела от плеча к запястью. Опасливо взглянула мне в глаза.