Чувствую на себе взгляд. В этот день многие на меня смотрят. От многих взглядов внутренне содрогаюсь, но не показываю вида. Я прекрасно понимаю, что за люди здесь сидят. С такими на брудершафт не пьют, по одной дорожке не идут, детей не крестят, а лучше вообще не пересекаться с ними никогда.
Так вот, этот взгляд. От него у меня мурашки, как от холода. Я из всей этой бандитской шайки сразу его замечаю. Слишком внимательно на меня смотрит, оценивающе, при этом очень опасно. Этот мужчина не удивлен приговором, более того, он сидит в конце зала и выглядит победителем. Сзади него наклоняется какой-то мужчина, что-то ему шепчет. Он не поворачивает голову, только ехидно улыбается, не спуская с меня цепкого взгляда. Там речь идет обо мне или как?
Мужчина кивает незаметно головой, этот кивок предназначен не мне, а другому мужчине, стоящему рядом. Он большой, грозный и страшный. Обходит скамейку. Мужчина, шепчущий за спиной того, кто только что кивнул головой, бледнеет, потом краснеет, вжимается в стену, потом вовсе ужом ускользает из зала.
Я отворачиваюсь, так как к осужденному подходят конвоиры. Вроде не первый раз вижу, как щелкают наручники на запястьях, и все равно каждый раз содрогаюсь от этого звука. Звука сломленной жизни.
— Ну что, Марьяна, поздравляю, это твой процесс, и ты его выиграла, — Муравьев Андрей Николаевич подходит ко мне, улыбается. — Отметим, красавица? — окидывает меня сальным взглядом, без поясней понятно, как он планирует отмечать.
— Спасибо за доверие, Андрей Николаевич, а вот отмечать не буду, вы уж извините меня, — собираю свои вещи со стола, прокурор прищуривает глаза, хватает меня за локоть. Вскидываю на него раздраженный взгляд. Что за манера хватать за руку, словно имеет право.
— Послушай меня, Барби, то, что ты засадила довольно приличного человека, друга одного уважаемого человека, может тебе аукнуться. Такие люди не прощают тех, кто трогает их людей. Я тебя дружески предупреждаю.
— Вы мне так дружески намекаете, что имеете какое-то отношение ко всем этим? — неопределенно киваю в сторону головой покидающих зал заседания людей.
— Дружески советую тебе валить туда, откуда ты приехала, куколка. Не для тебя местные водоемы, тут пираньи с острыми зубами, проглотят и не подавятся. Конечно, если ты будешь более покладистой девочкой, то я смогу тебя защитить, — взгляд карих глаз откровенно пробегает по моей фигуре, мысленно меня раздевая.
Упрямо сжимаю губы, выдергиваю руку. Как же достало это похотливое отношение ко мне. Все видят сначала красивую блондинку с пронзительно голубыми глазами, с фигурой модели для Victoria Secret, а потом, пообщавшись, с удивлением замечают ум в светловолосой голове.
— Знаете что, Андрей Николаевич, держите от меня подальше свои руки и свои похабные мысли. Кто знает, чья я куколка в этом мире, — окидываю немного удивленного прокурора презрительным взглядом, с гордо поднятой головой удаляюсь из зала.
— Сучка, — несется мне в спину.
В следственном комитете я работаю недолго. Папа помог устроиться. Он не хотел, чтобы я вновь возвращалась в юриспруденцию, потерпев, по его мнению, крах в США. Истинную причину своего возвращения на родину я родителям не сообщала. Нечего им переживать по пустякам.
— Марьян, — меня окликают буквально на выходе из здания суда.
Я беру себя в руки, с улыбкой оборачиваюсь. Передо мной замирает Влад Суриков. Коллега по цеху, единственный, кто откровенно не подкатывает. Подкатывает старомодно: приглашает в кино, театр, кафе; иногда зовет прогуляться по парку, если позволяет погода. Милый парень, немного старше меня.
— Привет, Влад.
— Как ты смотришь на то, чтобы вечером зарулить в клуб и отметить твое первое победное дело? Я угощаю.
— По идее, я должна тебя угощать, но разочарую, сегодня не планирую никуда выходить.
— Ну, Марьян, так нельзя. Пожалуйста! — смотрит, как кот из Шрека, хочется отказать, но в итоге сдаюсь.
— Окей, в семь вечера жду тебя в «Tema Bar», не опаздывай и никого не бери с собой. Иду с тобой в качестве исключения, ты единственный, кто не распускает свои клешни, — подмигиваю поплывшему от моего согласия Владу, выхожу на крыльцо. Сейчас мне нужно помотаться по рабочим делам, потом домой. Я честно планировала провести вечер дома с бокалом вина и с какой-нибудь комедией. Проведу с бокалом коктейля в очень хорошем месте. Иногда нужно стряхивать с себя пыль.
***
Невозможно сидеть на месте и не подтанцовывать. Влад протягивает третий бокал коктейля. Явно планирует меня споить. Напоминаю себе, что нужно теперь осторожно пить, неровен час, алкоголь ударит в голову, и встречайте «шальную императрицу».
— Отличная музыка. Сто лет никуда не выбирался, — Влад трется возле меня.
Хмыкаю, цедя тихонько напиток через трубочку.
— Ты часто тут бываешь?
— Два раза в месяц, в этом - первый.
— Может, потанцуем? — смотрит с надеждой на меня, потом на танцпол. Хороший парень, но не в моем вкусе. Я люблю постарше, посерьезнее, с опытом жизни за плечами.
— Если мы вдвоем отойдем, наши места у бара займут. Хочешь танцевать, иди и танцуй, глядишь, красотку подцепишь, — Влад явно не разделяет ход моих мыслей, хмурится, никуда не идет.
Мне уже становится скучно. Коллега по работе — это не та компания, в которой хочется отрываться и забыться. И план Сурикова по захвату моего расположения трещит на глазах.
— Я отойду в туалет, — шепчу ему на ухо, так как слишком громко орет музыка.
Влад кивает головой, допивает свой виски в стакане. Прихватываю свою маленькую сумку, направляюсь в туалет, где толпится народ. Мне удается без скандала протиснуться в женскую часть, дождаться свободной кабинки, после вымыть руки и выйти.
— А вот и ты, детка, — на выходе из туалета мне преграждает дорогу какой-то амбал с бритой головой. — Повеселимся?
— Иди на хер, — толкаю его в плечо, он позволяет себя оттолкнуть, прохожу мимо, но в следующую секунду кто-то меня сгребает в охапку и затаскивает в помещение сбоку.
Шок не позволяет мне закричать во весь голос. Что происходит? Пытаюсь рассмотреть того, кто меня держит, но ничего не вижу. Темнота помещения делает меня слепой.
— Пикнешь, сразу же искромсаю тебя по кусочкам, — понимаю, что не шутят, не издаю и звука, только учащенно дышу. Мне завязывают глаза, руки, куда-то толкают.
Что они хотят? Выкуп?
Это отцовские конкуренты? Недруги? Кому выгодно мое похищение? Хороший вопрос, ответа нет. Я пытаюсь не поддаваться страху, прислушиваюсь, но рядом никто не говорит, а музыка уже доносится приглушенно. Кто-то открывает дверь, жадно хватаю ртом свежий воздух. Похоже, мы вышли на улицу.
— Что вам нужно? — все же пытаюсь найти контакт, получаю толчок в спину.
Так, разговаривать явно не собираются. Что там говорил Муравьев про защиту? Может, это дело его потных рук? Сукин сын. Стискиваю зубы от досады.
Куда меня ведут? Кто-то открывает дверь машины, понимаю по звуку и по запаху. Пахнет бензином. Меня собираются увозить. Вот теперь паника накрывает с головой.
— Я никуда с вами не поеду! Отпустите меня! Что вам нужно?! — упираюсь, выворачиваюсь из рук того, кто меня ведет. Грубо толкают в спину, я спотыкаюсь, от падения удерживают.
— Ты бы поосторожнее. Босс велел привезти ее в целостности и сохранности, — лениво раздается еще один мужской голос.
— Хватит болтать, засовывай девку в машину, да поедем, пока ее хахаль не хватился.
Это они, наверное, говорят о Владе. Тот явно не подозревает, что меня похищают, а еще следователь, мать его. Никакого чутья.
— Никуда с вами я не поеду!
— Да кто тебя спрашивает, детка. Садись сама, или я тебя запихаю, не испытывай мое терпение, — на мою голову ложится ладонь, нажимает, заставляя нагнуться и все же сесть в машину.
Пока я соображаю, как выкрутиться из этого положения, мою сумочку проверяют, извлекают мобильный телефон. Он издает характерный звук, когда его выключают. Парни явно знают толк в похищениях. Это значит, что ребята профи. Это значит, что тут действительно не шутят.