Сглатываю, от страха в горле пересохло. Я послушно сижу с завязанными руками и глазами, по-прежнему могут только прислушиваться. Вот садятся впереди, возле меня никто не присаживается. Машина трогается с места.
Дышим и думаем. В голову ничего не приходит. Я без понятия, кто организовал похищение, что потребуют за свободу. Едем довольно долго, или мне кажется, что долго. Мои похитители явно не из болтливых, даже радио не включают.
Машина замедляет ход, останавливается. Впереди открываются и закрываются двери, открывается дверь и возле меня.
— Выходи, принцесса, — глумится тот самый голос, кто поймал меня в клубе.
Мне никто не помогает, ощущение, что отдан приказ минимально ко мне прикасаться. Это немного бодрит, значит, меня привезли для босса, как второй голос ранее сообщал.
Кое-как выползаю с завязанными руками и глазами из машины, теперь осторожно берут под локоток и куда-то ведут.
— Осторожно, здесь три ступеньки.
— Вы так великодушны, ранее такой учтивости не отличались.
— Шагай давай, а не умничай. Когда молчишь, красивая.
— Я всегда красивая, вдобавок и умная, — паниковать нельзя, поэтому я широко улыбаюсь.
Знать бы, кому дарю свою улыбку. Разговор не завязывается, благополучно преодолеваю три ступеньки. Меня куда-то ведут, останавливают и снимают повязку с глаз.
4 глава
Жмурюсь от света. Постепенно приоткрываю глаза и хмурюсь. Я стою посередине большой комнаты напротив а-ля позолоченного дивана. На нем, как король, восседает незнакомый мне мужчина. Крупный, с огромным животом, лысый.
— Так вот какая шлюшка Соболя, — усмехается, колючи на меня смотрит, приподнимает верхнюю губу. Он напоминает мне старого бульдога. — Ты, детка, в курсе, куда полезла? Или Соболь решил не вводить тебя в курс дела?
— Не имею представления, о каком Соболе вы говорите. Я присяду? — не жду разрешения, подхожу к ближайшему креслу и сажусь, закинув ногу на ногу.
Маленькие глазки тут же залоснились, едва подол платья задрался на бедре.
— Дерзкая, да? А ты мне начинаешь нравится.
— Не могу сказать, что это взаимно.
— Мы можем договориться, — ухмыляется, а я содрогаюсь, прекрасно понимая, о какой договоренности идет речь. Меня едва не тошнит от отвращения.
— Я ничего не могу изменить в приговоре, — прячу свой дикий ужас за очаровательной улыбкой.
— Да плевать, я давно думал от него избавиться. Правда, более радикальным методом, ты мне облегчила задачку, — демонстрирует свои вставные зубы, ставит стакан с виски на подлокотник дивана и подается в мою сторону.
Какой же он омерзительный. Брр.
— Давай ты мне сделаешь приятно, — его огромная лапища ложится мне на коленку и ползет вверх.
Я цепенею, чувство гадливости заполняет меня до макушки. У него потные ладони, пальцы похожи на маленькие сардельки: короткие и толстые. Вблизи этот мужчина еще страшнее, чем на расстоянии. В своем время он, похоже, перенес ветрянку, которая оставила множество отметин на его некрасивом лице. От него разит алкоголем, пусть и дорогим, запах спиртного вызывает во мне аллергическую реакцию: хочется чихнуть, чихнуть и еще раз чихнуть.
— Руки убрал. Это на вид я милашка, а по факту могу постоять за себя, — тут я, конечно, блефую. Ударить между ног не могу, невыгодная поза. Расцарапать ногтями лицо — доступная сейчас защита.
— Зубастая. Давно я таких несговорчивых не видел. Ломайся дальше, детка, меня это очень заводит, — его ладонь оказывается под платьем на моем бедре.
Не выдерживаю, со всей дури луплю его по щеке рукой. На бледной щеке проступает алый отпечаток моей пощечины. Поросячье глазки наливаются кровью, я не успеваю увернуться, как мне дают ответную оплеуху. Голова дергается, в ушах появляется звон, а перед глазами летают мушки. Рука у этого типа тяжелая.
— Сучка блондинистая, ты сейчас узнаешь свое место, — сдергивает меня с кресла, швыряет, как куклу, на пол.
Я становлюсь на четвертинки и пытаюсь подальше отползти, но меня хватают за ногу, дергают на себя. От ужаса пересыхает в горле, пропадает голос.
Опять дергает в свою сторону, хватается за подол платья и рвет его на части. Треск ткани отдается по моим натянутым нервам.
— Ты же будешь послушной девочкой, — хватает за волосы, притягивает мое лицо к себе. Взглядом меня ощупывает, ухмыляется. Прикусываю губу, когда жестко тянет за волосы, заставляя откинуть голову назад.
— Ты будешь помнить об этой ночи всю жизнь, девочка. Я заставлю тебя молиться и просить меня доставить тебе удовольствие, — приближается свое лицо, свободной рукой мнет мои губы.
Собираю во рту слюну, как только мои губы перестают его интересовать, смачно плюю в эту отвратительную харю. Наверное, я это сделала зря, но если умирать, то сопротивляться до последнего. Я не позволяю страху руководить мной, хотя боюсь и едва держусь, чтобы не удариться в слезы и не просить меня отпустить. Это ведь бесполезно.
Удар был с такой силой, что я, кажется, на время отключаюсь. Прихожу в себя через минуту, ощущаю во рту вкус крови. Мягкая кожа ремня впивается в запястья. Прикрываю глаза, судорожно вздыхаю, когда холодное лезвие ножа скользит по моей ноге. Избавить меня от куска кружева дело трех секунд. Платье тоже постигает незавидная участь. Мне бы заплакать, как жертве насилия, но я упрямо жую свою губу, не разрешаю себе такую слабость.
— Красивая.... Божественно красивая, — дрожь от мерзких прикосновений не могу сдержать.
Дергаю руками, пытаюсь освободить их, ногами отбрыкиваюсь, но их разводят в разные стороны. Я не открываю глаза. Мне невыносима мысль, что сейчас произойдет нечто ужасное, от которого я не смогу оправиться, отмыться, пережить.
В комнате возникает какая-та пауза. Такая нервная, покалывающая изнутри. Осторожно приоткрываю глаза, вопль застревает у меня где-то в легких. Вижу, как на меня направлен пистолет с глушителем. Но не это меня пугает. Пугает взгляд человека, которые держит этот пистолет. Холодный, расчетливый, нет и тени сомнений в том, что он нажмет на курок.
Осторожно смотрю на застывшее перед собой мужское лицо. Поросячьи глазки наполнены животным страхом и жаждой жить. Хлопок. Невозможно смотреть без содроганий, как из глаз уходит жизнь. Это как потухание фитиля в свечи, которая догорает до своего основания. Я чувствую, как меня придавливает весом мужчины, тяжело дышать. Скинуть нет возможности, руки все еще связаны. Мое тело начинает обволакивать что-то теплое. Не хочу даже думать, что это может быть.
Мужчина с пистолетом, это тот самый человек, что был в суде и смотрел на меня. Он опускает руку с пушкой, отворачивается. Что? Вот так уйдет и не поможет?
— Эй! — хрипло его окликаю.
Ноль реакции.
Попытка скинуть с себя покойника проваливается. Я умру. Задохнусь под весом этого мертвого тела. Закрываю глаза. Наверное, стоит сожалеть, что не знаю никаких молитв и не могу помолиться за свою грешную душу.
Внезапно становится легко. Кажется, я умерла. Мои руки освобождают, тело закутывают во что-то теплое и мягкое, берут на руки. Я сильнее зажмуриваюсь, морщу нос, стараясь не вдыхать запах. Запах мужчины. Запах незнакомого парфюма. Такой не продают в магазинах.
— Зачистите все здесь, — раздается над головой ровный, лишенный каких-либо эмоций голос.
Осмеливаюсь приоткрыть сначала один глаз, потом - другой. Но ничего не успеваю рассмотреть, меня усаживают в машину. Куда меня отвезут? Убьют? Этот человек опаснее того, кто уже никогда не выйдет из своего дома.
Сижу в машине одна, никто не спешит сесть за руль и уехать из этого чертова места. Наверное, решают мою участь.