— Ты же понимаешь, что это невозможно, — серьезно замечает Тимур.
— Мои люди стоят возле входа. Твои - ближе к пляжу.
— Ты предлагаешь искупаться?
— Я предлагаю спасти наши задницы. Ты же не дурак, должен понимать, что здесь происходит. Тебя посадят на крючок и будут дергать за ниточки, заставлять делать то, что выгодно им. Меня уберут как вышедшего из-под контроля, — Герман достает мобильник, кому-то пишет.
Меня игнорирует, я не делаю попыток привлечь к себе внимание.
Тимур тоже утыкается в телефон. Оба сосредоточены. Не хочу чувствовать себя героиней боевика с погонями и стрельбой. Зажмуриться бы и, когда открою глаза, понять, что все привиделось.
— Марьяна, слушай меня внимательно, — Герман ловит мой испуганный взгляд, секунду пристально всматривается, убедившись в адекватности, кивает. — Сейчас ты выйдешь из-за стола и направишься в туалет, но до него не дойдешь, рядом есть вход на кухню. Ты через нее выйдешь на улицу, там будет тебя ждать Костя.
— Так просто? — не сдерживаюсь, иронично хмыкаю.
— На первый взгляд все просто, но я без понятия, что будет потом. Ты садишься в машину, тебя отвезут в безопасное место.
— А ты? — мой вопрос заставляет его опустить глаза, потом отвернуться.
Я понимаю, что о себе он ничего не может сказать. Смотрю на Тимура, тот напряженно вглядывается в сторону входа. Когда появляется Аркадий Леонидович, Герман тихо командует:
— Пошла.
60 глава
Сердце бьет набатом. Мне кажется, его стук слышит каждый присутствующий в ресторане. Аркадий Леонидович на секунду задерживает на мне внимательный взгляд, увидев, в какую сторону я направляюсь, теряет всякий интерес.
Я не оглядываюсь, хотя полностью сконцентрирована на том, что творится за моей спиной. Хотелось бы мне на минутку быть человеком с суперспособностями. Например, иметь на затылке глаза и слышать на большом расстоянии.
Что будет? Стрельба? Мат? Драка? Погоня? Это все уместно в фильме-боевике, но не в реальной жизни. Не в моей жизни.
В коридоре действительно есть дверь, на которой написано «служебный вход». Я иду именно к ней. И только закрываю за собой, как слышу ругать, какие-то глухие хлопки. Началось?
В панике оглядываюсь по сторонам, несколько людей, как и я, прислушиваются к звукам из зала. И все как по команде бегут куда-то прочь. Я за ними. Я тоже хочу жить. Не хочу умирать. Особенно сейчас.
— Марьяна! — меня перехватывают буквально на выходе.
Я рефлекторно вырываюсь, не видя лица схватившегося. Меня встряхивают, взгляд фокусируется, понимаю, что передо мной Костя.
Сначала он тянет в сторону дороги, но внезапно останавливается и меняет направление. Сзади раздаются торопливые шаги.
— Плавать умеешь? — на ходу спрашивает, выводя меня на террасу. Вопросительно на него смотрю, не понимая, зачем ему знать, умею ли я плавать или нет.
— Сейчас будешь прыгать в море, плывешь под пирс и не вылезаешь из воды. Держись как можно дальше от берега и как можно глубже, чтобы никто тебя не заметил, — от перспективы прыгать с большой высоты в море я покрываюсь липким потом. Никогда не любила прыгать с высоты, но тут, похоже, у меня нет вариантов.
Все будет хорошо. Все будет хорошо. Все будет хорошо.
Стреляют. Костя рядом матерится, подталкивает меня к краю пирса, а я упираюсь. Мне страшно.
— Марьяна, не тупи, — шипит он мне в затылок, вздрагиваю от громкого выстрела рядом.
Еще один выстрел - и руку начинает невообразимо печь. Вскрикиваю, пытаюсь посмотреть, что с рукой, почему такая адская боль, как Костя толкает меня с пирса без предупреждения.
Я кричу от испуга, от неожиданности, моментально погружаюсь в глубину, вовремя закрыв рот. Боль в предплечье разрывает меня на части, рука горит. Море становится на пару капель солонее из-за моих слез. Выныриваю, жадно хватаю воздух. Ничего не слышу из-за воды в ушах. Встряхнув головой, смотрю на руку. Некогда светлый пиджак сейчас окрашен в красный свет. Меня ранили, поэтому так больно, поэтому руку хочется оторвать и выбросить в сторону. Рана несерьезная на первый взгляд, а там кто его знает.
Над головой раздается топот ног, мужики не стесняются в выражениях, от мата начинают гореть уши и щеки. Мой матерно-русский словарь значительно обогащается.
Вижу на пляже движение, погружаюсь максимально в воду, стараясь не привлекать к себе внимание. Морщусь, боль в руке усиливается. Облегченно выдыхаю, когда узнаю среди мужчин на пляже Германа. Он торопливо подбегает к кромке воды, вглядывается в море. Я пытаюсь поплыть, но рука мне мешает. Всплеск привлекает его внимание. Сразу же скидывает пиджак и ныряет в воду. Очень быстро оказывается возле меня, обхватывает как утопающего и медленно возвращается к берегу.
— Костя, я тебя урою! — рычит Герман, когда он осторожно меня усаживает на песок и замечает красный рукав пиджака.
Его движения четкие, без нервного подергивания, без суеты. Он знает, что делает. Стаскивает с меня пиджак, расстегивает блузку, аккуратно вытаскивает руку.
— Просто царапина, — смотрит в глаза, поглаживая кожу руку чуть ниже раны. — Но зашить стоит.
— Герман... — облизываю соленые от морской воды губы, понимаю, что не время признаваться в беременности, но боюсь, что потом вообще не будет возможности.
— Потом поговорим, — ему протягивают перекись и бинт.
Странно, что все вокруг спокойные и не дергаются. Неужели всех поубивали? Или Ясин всех держит на прицеле? Все же Герман ему хороший кусок пообещал за спасение моей шкурки.
— Костя, нужен хирург, чтобы наложил шов, — Костя кивает, а меня берут на руки и прижимают к себе.
Мой взгляд останавливается на волевом подбородке с двухдневной щетиной. Губы расслаблены. Взгляд устремлен вперед. Можно прижаться ухом к груди и услышать, как бьется его сердце. Скорей всего, оно сейчас отбивает чечетку после всего произошедшего.
Что будет дальше? Что будет с нами? Опять оттолкнет? Или приблизит, чтобы потом при опасности меня выгнать из своей жизни? Как-то надоело себя чувствовать дворняжкой при барине. Хочется стабильности и понимая, хотя бы приблизительного понимания, что будет следующим днем.
— Куда мы сейчас едем? — шепотом спрашиваю, тяжело вздохнув.
— Нужен врач, который наложит шов.
— Потом что?
— Потом? — переводит на меня задумчивый взгляд, смотрит в глаза. — Я не могу тебя сто процентов обезопасить. А они будут бить меня по самому уязвимому месту. Тебе лучше исчезнуть.
— Они меня все равно найдут, нашли же сейчас.
— Костя подготовил тебе другие документы. Я должен был об этом подумать раньше, но оплошал. Ты делаешь меня слабым, Марьян, а слабых в моем мире уничтожают.
Я отвожу глаза в сторону. Вот мой финал. Нет смысла говорить о ребенке, это добавит ему еще больше головной боли, он будет еще более ранимым.
— Соболь! — раздается насмешливый голос Ясина за спиной Германа. — Я тут немного подумал, пришел к выводу, что бонус мне все же причитается.
Герман останавливается. Чувствую, как все его тело напрягается. Осторожно меня опускает на ноги, подталкивает к Косте, который стоит неподалеку от нас.
— Иди, — одними губами командует, я мотаю головой, хватаюсь за его руки, морщась от боли.
Его глаза приказывают помощнику меня забрать, Костя мигом оказывается рядом. Еще больше упираюсь, когда замечаю, как помощник передает Герману пистолет. Смотрю на Тимура, он широко улыбается, стоит в расслабленной позе, тоже держа в руке пистолет. С его стороны стоят его люди, с нашей стороны — люди Германа. Люди Аркадия Леонидовича либо ликвидированы, либо перешли на сторону Ясина.
— Герман, нет! Прошу тебя! Пожалуйста! — о чем я его прошу, умоляю, без понятия, только плохое предчувствие скребется изнутри, заставляя меня удерживать Соболя возле себя.