Кинув телефон куда-то в сторону тумбочки, я похлопала по месту рядом с собой. Поняв мою мысль, Епифанова села рядом – и обняла меня. Улыбнувшись, я положила голову ей на плечо. Злости на блондинку у меня давно уже не было. Я вообще не могла долго на нее сердиться. Всё-таки не так уж много по-настоящему близких людей было в моей жизни, и я ценила каждого из них.
– Не люблю с тобой ссориться, – буркнула девушка мне в плечо, – Сразу так погано становится.
– Знаю, я тоже от таких моментов не кайфую. Прости, ты пытаешься мне помочь, а я веду себя, как маленькая.
– Ну, – хмыкнула Лена, чуть отстраняясь от меня, – Тут я с тобой даже поспорить не могу. Но не сегодня. На сегодня хватит ссор, хорошо?
– Ага, – я зевнула, – Тем более, вы все меня утомили. 15 минут – и баеньки!
Разошлись мы в итоге часа через полтора. И закрывая глаза, я подумала – хм, а ведь все не так уж плохо. Рано или поздно я разберусь со всем. Может быть, не сразу, но они все правы. Жизнь то была моя.
*****
Разговор с Дианой настроил Вайта на какой-то лиричный лад. Положив трубку, парень ещё какое-то время просто смотрел в пространство, пока мать не отвлекла его, постучав в дверь его комнаты.
– Сынок, ты почему в темноте сидишь? – мягко спросила она у сына, открывая дверь пошире.
Яркий свет коридора резанул по глазам и Вайт поморщился, зажмуриваясь, как кот.
– Мам, ну мне так нравится! – как маленький, протянул он.
– Кушать не хочешь? – заботливо спросила женщина.
– Нет, мам, не хочу, – тихо ответил Вайт и отвернулся к окну.
Вздохнув, мама парня – Наталья – вышла, аккуратно закрыв за собой дверь. Она переживала за сына – он был слишком замкнутый в последнее время. Точнее, замкнутым он был уже несколько лет, но в последнее время это состояние достигло почти критической отметки. Хорошо хоть, что с ребятами из группы он не прекратил общение. Но материнское сердце было неспокойно. Оно ныло, тревожась за своего единственного ребёнка.
А Вайту в тот момент, наоборот, было на удивление спокойно. Хотя, его в очередной раз опрокинули со свиданием, он даже почти не расстроился. Парень продолжал приглашать Диану уже больше по привычке, чем из надежды на согласие. Ему просто нравилось дразнить её и слушать сердитый голос девушки, которая в очередной раз динамила его. Ему никогда не отказывали с таким постоянством. Это интриговало и даже заводило.
Вздохнув, Вайт поднялся с кровати и, подойдя к окну, раздвинул тяжёлые шторы. Лунный свет мягко ударил в окно, разбрызгивая свои неяркие лучи по всей комнате. Была на удивление спокойная ночь. Даже не так – ночь была тихой. Такой тихой и безмятежной, что появлялась какое-то неясное чувство. Чувство…надежды….
– Тихая ночь, – шепнул парень, не сводя зачарованного взгляда с большого ночного светила, – Даст надежду на завтра…
Шепнул – и сам не понял, как так получилось. Но в его голове заиграла музыка. Таких моментов давно не было – тех, во время которых рождалась песня. Когда-то Вайт постоянно что-то сочинял, записывал какие-то сонеты в нотной тетради. Но вот уже несколько лет, как парень всего лишь накладывал музыку на уже готовый текст, а не писал его сам. Но в ту ночь…он чувствовал, что ему нужно было записать свои мысли, чтобы не забыть их. Даже не так – ему нужно их проиграть.
Сев за синтезатор – дорогой навороченный «Ямаха» – он на мгновение прикрыл глаза и заиграл. Ему не нужен был свет – пальцы помнили эти клавиши, как будто они были продолжением его рук. Всё-таки не зря его первым инструментов было фортепиано. Это уже потом он решил освоить гитару.
Вайт снова чувствовал себя 14-летним парнем, который, разделавшись с уроками, спешил сесть за свою Ямаху, или взять в руки гитару – и начать бренчать что-то лиричное. Под его чуткими длинными пальцами рождалась медленная и спокойная мелодия, а слова будто всегда были в его голове – ему просто нужна была музыка, чтобы выпустить их на свободу.
«Закат уходит в Зазеркалье,
Душа моя ложится спать,
Глаза устали зреть страдания.
И мысли перестали ждать».
Мама парня, которая в этот момент проходила мимо двери его комнаты, замерла. Её глаза будто засияли от радости, а губы тронула легкая улыбка. Её мальчик снова играл. Снова творил что-то новое. А то, что мелодия была импровизацией, женщина поняла сразу – мелодия пару раз обрывалась, слышалось тихое чертыхание, и снова начиналась игра. Улыбнувшись немного грустной улыбкой, женщина вернулась в спальню к мужу.
– Ты чего так улыбаешься? – удивленно приподнял бровь муж Натальи, отрываясь от книги, – Неужели в уборной всё настолько весело проходит? Не знал.