О коммунистической идеологии написано так много, что приличествует быть кратким. Но мне хочется обратить внимание на характер планетарной ситуации, в которой она восторжествовала. Эта ситуация, когда земное пространство — область актуального человеческого бытия — окончательно оформляется как неотъемлемое человеческое «имущество», его законная собственность, над которой он властен уже не только в утопиях, но и в геотехнологической повседневности. Тылов у дикой природы, в сущности, не осталось — на всех широтах её теснит и кромсает всё более унифицирующаяся могучая и безжалостная цивилизация — европейский технологический гений не только экспортирует свою прогрессистскую одержимость в колонии — в Сибирь, в Кохинхину, в Бразилию, — но и находит среди местного населения тьмы неофитов и подражателей, которые быстро научаются обращению с бензопилой и немудрящему искусству укладки шпал на гребнях тысячевёрстных могильных насыпей железных дорог. Утверждается такое всеобъемлющее понятие, как «национальный суверенитет», включающий — я цитирую оскорбляющую нравственное чувство формулировку Статьи I «Международного пакта об экономических, социальных и культурных прав» — право «всех народов для достижения своих целей свободно распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами без ущерба…» — нет, природа тут ни при чём — «…для каких-либо обязательств, вытекающих из международного экономического сотрудничества, основанного на принципе взаимной выгоды…» Задержка роста личности, тупой и дерзкий отказ признать за природой её «естественное», богоданное право на существование безотносительно к корыстным человеческим интересам, упорное нежелание совершенствовать знаковую систему религиозного, синтетического сознания соответственно расширению сферы деятельности, а значит, ответственности, боязнь духовных, а не научных открытий, не утверждающих, а ставящих под сомнение выработанные успешной жизненной практикой поведенческие стереотипы, — всё это привело к тому кризису европейского миросозерцания, который излился в претендующих на новое вероучительство социалистической и марксистской ересях. Природа дала человеку всё, чтобы он имел возможность найти в себе истинное «правило», и в XX веке вопрос встал смертно: либо, «очеловечив» природу, человек распространит заповеди Христа на весь объём родственной ему не только по химическому составу косной и живой плоти, либо это лишённое нравственного значения естество реализует посредством своего сына — Исава выбор между жизнью и смертью и кончит самоуничтожением.
Что это не абсурд и не словотрюкачество в духе Борхеса, я и постараюсь показать.
Я всё время говорю о Европе, и меня могут справедливо упрекнуть в европоцентризме. Дело не в европоцентризме, проистекающем из узости кругозора. Я отдаю должное и Индии, и Китаю, и культурам Великой Степи, и индейским культурам Великой Прерии и Великой Сельвы, я готов восхищаться бушменами и австралийскими аборигенами, а от того, что происходит с нашими «малыми народами» циркумполярного пояса, сердце у меня обливается кровью. Если я говорю о Европе и её технологической цивилизации, то лишь потому, что именно она свела человечество в единый «Хеймсдаль» Объединённых Наций, заставив потомков Сима, Хама и Яфета сливаться то в трепетном культурном взаимопроникновении, то в кровавых пароксизмах мировых войн, тоже, однако, выражающих непростые братские взаимоотношения. А главное, потому, что Советский Союз, справедливо названный «империей зла», — это страшное порождение европейской технологической цивилизации и европейского типа личности — пусть периферийное, но в полном смысле единоутробное. Можно сколько угодно отрекаться от родства с этим монстром, но это бесперспективно — перед лицом эволюции человечество предстаёт неделимым, и если воинство Сатаны, заступающее ему путь, выходит из его же рядов, стоит задуматься, так ли уж разнится природа исчадий зла и паладинов блага, если совсем недавно они толклись на общих торжищах и молились одному богу.