* * *
Из любого времени — просто дороги нет.
Прошлые дни валяются, как убранные поля.
И улитка движется, оставляя след,
Но в пути к горизонту стирается до нуля.
* * *
Сегодня луна — на.
Я вижу декор гор.
И наши глаза — за.
И прост их узор-взор.
Он будет зимой мой.
Я слышу: поймай май.
Моею рукой Ной
Вновь выбирает Рай.
* * *
Когда догорит камин
В огромной особняке,
У зеркала встанет дым,
Который не сжать в руке,
И если кольцо — балласт,
Я сгину его в реке
И рухну в фатальный пласт
Рядом, невдалеке.
Не зря же Борис Виан —
Покойный на данный день —
Придумал капкан, куда
Попала одна сирень,
И символ любви зачах,
И высосан был олень —
Остался лиловый прах,
Где копошилась лень.
И если камин простыл,
То, видимо, всё равно —
Любовь изобрёл дебил,
Он думал, что так — смешно.
Так встань за мои глаза:
Скривись и смотри во тьму.
Ты видишь свой тёплый дом?
Ты видишь свою тюрьму.
Ты рвёшься с цепи во сне
В прогорклом и злом дыму.
Спасение нет вовне —
Ты чувствуешь, почему.
И нет никакого сна.
Всё крошится наяву.
Возможно, пришла весна,
Забывшая про траву,
И правда её в одном —
Засохшее не сбежит,
А если оно умрёт —
Это не повредит.
ЕКАТЕРИНА ВЛАСОВА (Златоуст)
* * *
Маленький Вишну,
набирающий снег серебряным кувшином;
Усталый путник,
превращающийся в звезду,
к которой он так долго шёл;
Ты — как ветер,
прозрачный и непроницаемый,
обгоняющий движение планет
и движение сердец,
подвластных ритму Любви
и танцующему Господу;
Ты — его дыхание,
его смерть и улыбка;
так трудно думать о вас в отдельности;
его взмах руки сливается с твоим,
он искрится в твоих глазах.
в зеркале ты видишь его прекрасный лик…
А я увлечена странным желанием:
всмотреться в тебя,
всмотреться в тебя до НЕГО…
* * *
Немного сочувствия
бедным птицам,
крылья которых отяжелели от снега.
Немного сострадания
своему внутреннему Я,
которому недоступна эта роскошь —
тяжёлые от снега крылья…
* * *
Обнажённая и распахнутая
я иду
под взглядом семи небес —
прекрасные минуты
длиною в тысячу жизней.
* * *
На стареньком рояле
разбросанные ноты.
А пальцы выползали
для маленькой охоты:
то лаской, то ударом,
дождём и переливом,
то обдавая жаром,
то холодом тоскливым;
плясали и смеялись,
плелись и выгибались,
шептали и ругались,
любили и плевались,
шутили и старались,
молили и сдавались,
немного задавались,
смущённо улыбались
и Богом притворялись…
Потом они взлетели,
куда-то упорхнули
(оставив звукам тени,
похожие на струи) —
искать другой охоты,
куска, что будет лаком…
А Бог поправил ноты и,
кажется, заплакал.
* * *
Стихи, написанные
на падающих с неба листьях,
несколько слов, сияющих в темноте,
прикосновение тёплой ладони,
взгляд, ограниченный дружеским расположением,
глубины предутреннего неба,
прозрачные зеркала на стенах,
дорога, составленная из снежных лавин,
бесконечные вертикальные горизонты,
взмах невидимых крыльев,
облака под ногами,
золотистые улыбки вокруг головы,
отряд весёлых охотников, не дающий уснуть,
сад из деревьев с корнями, уходящими в сердце,
дом, выстроенный в Абсолютном
употреблении времени,
разговоры через тысячи километров,
нечастые встречи
в точке взаимопроникновения
созданных нами пространств…
Это всё, что я могу предложить тебе,
это всё, что я могу…