СЛОВНО (1991)
Они проживали в селе
Словно люди живут на Земле
Словно птицы живут в Антарктиде
Словно силы живут в кариатиде
Словно жильцы живут в местах проживания
Словно жрецы жуют в местах пережевания
Словно восковые куклы у мадам Тюссо
Словно виски которые сжал тоски тисок
Словно колотун во степи глухой
Словно колун объятый могучей рукой
Словно колтун в моих волосах
Словно капитан Копейкин в рязанских лесах
Словно Коперник в астрономической башне
Словно Щепкина-Куперник с утра пораньше
Словно Пастернак часам к девяти
Словно петрушка успевшая к полудню уже расцвести
Словно Петрушка другой часов в пять на вертепе представленный
Или тот с мёртвой душой что носил сюртучишко засаленный
Или же словно та вьюга вечор что как помните злилась
Или как тот кирасир чья кираса к ночи износилась
Или как тот керосин чья кероса бежит папиросы
Или же словно Расин тот поэт драматической прозы
Словно мимозы туберозы и розы
Словно знавшие их эскимосы
Словно рабочекрестьяносолдатоматросы
Альбиносы и Альбатросы
Носы и тросы
Росы и осы
И словно так далее
Словно ремни взявшие в окружение талии
Словно пальцы взявшие в окружение кольца
Словно петля взявшая в окружение шею комсомольца
Словно сопля взявшая в окружение микробов
Словно суп взявший в окружение укропов
Словно вещи стоящие пирамидой Хеопса
Словно вечно сидящий автор этого опуса
Словно дым сигареты ставшей причиной пожара
Словно человек лежащий поджарый
И другой человек но тоже проживавший в селе
И вечно бывший навеселе
И вечно бывший и никогда не настоящий
Как Антип сейчас или Мересьев в чаще
Ползучий калека как и эти строки
Которые вечно будут к цели ползти
Хотя и закончены в рекордно короткие сроки
Екатеринбург
Виталий Тхоржевский
О «БЕЛОЙ КОКОШКО»
(эскиз рецензии)[3]
Начну с последнего, 55-го по счету, примечания издателя текста Виталия Олеговича Кальпиди: «У Кокошко не отсутствует финал. Она не приближается к финалу — в принципе. И хотя выразить атеистическую бесконечность через длительность — попытка сумасшедшая, однако в ней что-то, по-видимому, есть. В противном случае, откуда бы, например, у меня (комментатора-неудачника) появилось бы ощущение полноты замысла при не-полноте воплощения. Впрочем, это и неважно», и добавлю от себя — нет и начала, вместо него имеется «Либретто» издателя, где лаконично сообщается, что «главные герои: РОЗА, Лже-Александр, Лже-Карл, Саддукей. Влюблённая в Лже-Александра, Роза приходит в башню-лабиринт сообщить ему, что знает, как он умрёт… Лже-Александр всё время пытается предупредить Розу, что и она погибнет: будет сожжена на костре за попытку убийства (она будет стрелять в Лже-Карла)», который пишет детектив и т. д. Предполагаемому читателю становится ясно, что герои будут петь одновременно, а потому непонятно, но это и не важно при классическом оперном (в данном случае философском) сюжете. Далее априорно он может допустить, что Роза является привычным для него «лирическим героем», может даже, alter ego автора, ну а кроме «лже» есть еще некий Саддукей, влюбленный и Розу, а «Всё повествование кружится вокруг фразы: «Красота спасет мир». Далее некто читает 1, 2, много, 5 страниц текста (и зависимости от эрудиции и предыдущего авангардного опыта) и бросает, может, даже погружается в каталепсию.
вернуться
Эскиз рецензии на текст Юлии Кокошко «Неоправданная наклоунность письма и знак дождя» — «Несовременные записки», «Юрятин», Пермь, 1995, т. 1, с. 41—78.