1. Виктор Пелевин «Чапаев и пустота». Роман. «Знамя» № 3—4.
Действительно увлекательное, остроумное (весёлое), но и глубокомысленное повествование, настоянное на дзен-буддистских парадоксах, приправленное раздвоением личности (действие книги происходит попеременно в двух временах, нашем и революционном, ни одно из коих не объявлено приоритетным). Внутренняя Монголия Внутренней Монголии. Безусловный лидер и хит сезона.
2. Е. Клюев «Книга теней». Роман. «Постскриптум» № 1—2.
Постбулгаковская, постальтистоданиловская (только много приятнее) мистерия из жизни теней, проникающих к нам. Гуманистическое, оптимистическое полотно, не лишённое юмора и чувства меры.
3. Дмитрий Савицкий «Тема без вариаций». Роман. «Знамя» № 3.
Ещё один извод сашесоколовской стихо-прозы, типичный для радио-мачо (джазовые подачки-передачки на «Свободе»). Ещё один кирпич в стене эмигрантских стенаний по поводу невозможности уехать и невозможности остаться. Изящно. Тонко. Стильно. Но на любителя-эстета.
4. Людмила Улицкая «Медея и её дети». «Новый мир» № 3—4.
Душещипательное (моя мама даже всплакнула) чтение из жизни одной семьи. Дети, родственники, любовники, быт. Обычное журнальное чтение. Тем и нужное: Пелевиным или Савицким всех не накормишь.
5. Владимир Кантор «Крепость». Роман. «Октябрь» № 6—7.
Ещё один традиционно выглядящий текст без особых претензий, сугубо для чтения. Из жизни другой семьи. Крепость — конечно же, семья, дом. Разрушающиеся под воздействием свинцовых мерзостей советского общежития. Хотя, на самом деле, строй тут не особо и важен. Просто жизнь, сука позорная, ох и не простая штука. Вот если б знал, что так бывает, то не рождался бы!
6. Виктория Фролова «Цыплёнок летящий». Рассказ. «Новый мир» № 2.
Стремительно стартовавшая молодая челябинская писательница, распечатанная уже самыми солидными «толстяками». Активно воскрешает жанр рассказа, любит А. Платонова и О. Павлова. Угодила в список авансом. Ну и протекционизму ради. Как же за своих-то, южно-уральских не порадеть!
7. Александр Ильянен «И финн». Роман. «Митин журнал» № 51—52—53-… (публикация не закончена).
Если прозу Евг. Харитонова можно назвать (в духе исповедуемой им гей-культуры) «активной», то проза А. Ильянена — «пассивна»: чрезмерно манерна, надушена, напомажена. Мужчина, не стесняющийся гипертрофированного эстетства. И распутства. Мужчина, нет, не как женщина, но как чувствительный декадент начала века или даже вообще совсем прошедших эпох. «Я заболел, рисуя миндальное дерево в цвету…» Хорошо ещё, что не умер. Политкорректной экзотики ради.
8. Сергей Ландо. Два рассказа. «Постскриптум» № 2.
Кинооператор по профессии, дебютант в литературе, обладает удивительно точным, зрелым, одухотворяющим натуру взглядом. Поэтический, по сути, отбор деталей при передаче детских ощущений и впечатлений. Стройного сюжета нет, но, тем не менее, читается на одном дыхании.
9. «Разбитый компас». Журнал Дмитрия Галковского № 1.
Журнал одного автора, в котором собраны тексты, выдержанные в самых равных жанрах, нужно читать последовательно, всё подряд, как роман воспитания или перевоспитания. Однажды так уже было, когда Лермонтов напечатал «Героя нашего времени». «Лишний человек» и маргинал, Галковский — герой нашего времени, приучающий нас к обыденности разномыслия. Скандал, вызванный его публикациями несколько лет назад, — яркое свидетельство того, что не все выдержали и выдерживают это непростое издевательство-испытание.
10. Игорь Мартынов «Я ненавижу американский империализм и слов на ветер не бросаю». Рассказ. «Стрелец» № 76.
Ведущий рубрики «Маньеризм» в «Комсомолке» годичной давности, Мартынов пишет легко, смешно, избыточно и мало. Не совсем проза. Но на границе физиологического очерка, стёбной газетной зарисовки-виньетки (нечто близкое по духу делает Денис Горелов), с шутками-прибаутками, обильным цитированием всяческого мусора-фольклора.
1. Лев Рубинштейн «Невозможно охватить всё существующее». «Новый мир» № 1; «Я здесь». «Знамя» № 6.
Рубинштейн — это Чехов сегодня: больше пауз и провисаний, заставляющих выискивать подтексты и подтексты за подтекстами. Смысл не в словах, но между. Качели смысла. Всё (каждое слово) на своём месте, запятой не переставить: на века! Ничего не происходит, сложно организованная драматургия обыденного. «Это я» из «Нового мира» действительно шедевр. Перечисление фотографий в семейном альбоме, не больше. Отчего только плакать хочется?!