— Да эта ваша Серебрякова просто из кожи вон лезет, чтобы хоть как-нибудь выпендриться!
Голос больно знакомый. Кажется, Маша-Марина выступает. Точно! Шептунова возражает ей:
— Да ну, Маска, ты вообсе… Нормальная она баба.
— Завидуешь ты ей, Шитикова, и все тут… — еще чей-то голос.
— Я? Чему?
Оставляю умывальник в покое, подхожу к дверям поближе. Все-таки интересно иногда про себя послушать.
— Чемпионка, чемпионка!.. — продолжает Шитикова. — Да она от того и выпендривается, что теперь — ноль без палочки. Вытурили ее из гимнастики, и что осталось-то? Вы посмотрите хорошенько- ни рожи, ни кожи! Ходит какой-то коробок плоский на двух спичках. Плечи — во! Все остальное — во!.. Полумальчик, полу…
Договорить она не успела. Потому что больше я слушать не могла, распахнула дверь.
Маша-Марина, как меня увидела, тут же заткнулась. Девки по моему лицу тоже поняли, что кое-что я успела услышать. Впрочем, Марина Шитикова от испуга довольно быстро оправилась. Вставляет в рот сигарету незажженную, говорит Шептуновой:
— Лид, дай спичечку…
Иду медленно к Маше-Марине, гляжу на нее в упор. Девочки — по стеночкам, мне дорогу уступают.
Шитикова чует, от конфликта не уйти. Собрала все силы, уставилась на меня. Сигарета во рту, взгляд наглый, насмешливый:
— Ну?
Вынимаю у нее сигарету изо рта, растираю пальцами.
— Курить — вредно.
— Ты, оказывается, еще и хамка?
Посмотрела я на пальцы свои перепачканные, на красивое Машино лицо… И сверху вниз, ото лба до подбородка, ее по морде — шасть! Мазнула только, не ударила! Но тут у Маришки, видно, нервы израсходовались. Как завизжит страшным голосом, как напролом из туалета двинет!..
А я — за ней. «Догоню — убью», — думала тогда…
Несемся по школьному коридору. Огибаем по мере возможности попадающихся на пути пионеров и школьников. Правда, одного-двух все-таки приходится уронить.
— Леша!.. — Марина за спину Панова прячется.
Тот, как всегда, в стороне, один. Учебник химии захлопнул, встал у меня на пути.
— Тебе чего? — спрашивает.
Стою перед ним, молчу. Тут же рядом возникает пятиэтажный и Халиков.
— Чё такое? — интересуется пятиэтажный и кивает на Панова. — Этот, что ли, заводится? Ты чего, Панов?
Гляжу, Леша правую руку из кармана вынимает. Маша-Марина из-за спины его выглядывает, перепуганная, через всю рожу синяя полоса.
— Не надо, Леш… Тебе нельзя… А они нарочно…
— Стоп! Спокойно, мальчики! — останавливаю порыв моих «телохранителей». — Это мое дело. Сама разберусь… Отдыхай, Шурик.
Жду, пока пятиэтажный и Халиков отчалят, потом еще раз смотрю на Панова, поворачиваюсь и иду по коридору назад, к туалету.
Урок химии. Лабораторная. На столе у каждого пробирки, спиртовки, растворы…
— Работаем, время пошло. — Химичка смотрит на ручные часы, садится за кафедру и углубляется в чтение какого-то детектива.
Беру со стола склянку, встаю, иду по классу. Останавливаюсь возле стола, за которым Маша-Марина сидит.
— Мариша, — отвлекаю ее, потом, наклонившись, говорю шепотом в самое ухо: — Хочешь, я тебе то, что в баночке, на морду вылью, и ты хуже меня сделаешься? Скажу — случайно. Попробуй, докажи…
Выпрямляюсь. Вижу по ее глазам: понимает, что не шучу.
— Ну хорошо, — продолжаю негромко, вполголоса, но так, чтобы слышали те, кто за соседними столами. — Я — ноль без палочки. А ты? На папу своего надеешься? Так, не дай бог, с папой не сегодня-завтра случится что-нибудь? Кто ты такая сама по себе?
Кукла безмозглая. Рожей своей гордишься? — И как бы между прочим, я на этих словах склянку открываю. — Так ведь это тоже не навсегда…
Ох, как она перепугалась! Вся прямо вжалась в стул, будто ее туда вдавили.
— Что ты, Танечка, — заговорила быстро, быстро, — я ведь ничего… Я так… Я пошутила… Извини меня, пожалуйста, я больше никогда… Я ведь из зависти, Таня, только из зависти… Прости меня… Не надо… Я больше…
— Серебрякова, почему ты не на своем месте? Я ведь все вижу. — Это химичка. — Что у вас там за собрание?
— Извините, Инга Максимовна, — говорю. — Марина меня обидела сегодня утром, а теперь решила извиниться.
— Да? — слегка обалдевает химичка. — Очень хорошо… Только можно было бы это сделать и во время перемены.
Пожимаю плечами, улыбаюсь, закрываю склянку и, не глядя на Шитико-ву, иду на свое место.
— Работаем! — наставляет химичка и снова погружается в мир шпионских страстей…