— Похоже, когда мы поднимаем штангу, мужик, то думаем одинаково, потому что я только что пытался найти способ взломать его пароль.
— День рождения.
Санчес закончил упражнение и схватил полотенце.
— Черт, мужик, это же Джекс. Ты действительно думаешь, что у него все еще день рождения в качестве пароля? Он не такой ленивый, как мы. — Мы оба посмотрели за спины, где в добрых трех метрах от нас стоял наш друг.
Джекс опустил телефон и улыбнулся.
— Он только что… — Санчес шлепнул меня полотенцем. — Он улыбнулся? Глядя на телефон? Ты это видел?
Я не мог поверить своим глазам. Джекс Ромонов писал сообщения какой-то цыпочке, и судя по выражению его лица, чертовски горячей цыпочке.
— Джекс! — позвал я. — Ты будешь заниматься?
— Ох. — Он закашлял в ладонь, положил свой телефон на пол, и медленно пошел ко мне. — Прости, просто я писал смс.
— Кому? — Улыбка Санчеса превратилась в ухмылку.
Джекс нахмурился и лег на скамейку, а я приготовился его страховать.
— Как насчет: это не твое чертово дело?
Джекс поднял штангу со скамейки и начал серию поднятий. Когда он сделал последнее, подошел Санчес и нажал на штангу, практически прижимая ее к груди Джекса.
Джекс застонал, пытаясь ее отпихнуть.
— Какого черта, чувак? — заорал он, его руки тряслись. — Ты пытаешься меня убить?
— Посмотрим, — усмехнулся Санчес. — Кому ты писал?
— Здесь два по двадцать, ты, засранец! — прошипел Джекс, его лицо покраснело.
Санчес присвистнул.
— Вау, мужик, я не знал. Это действительно тяжело. Не так ли, Миллер?
Я кашлянул со смешком.
— Определенно.
— Просто скажи нам, кому ты писал, и я сниму штангу.
— Это, это… — Джекс попытался пнуть Санчеса ногами, потерпел неудачу, сдался и хмуро на него посмотрел. — Я скажу ребятам из линии защиты, чтобы на следующей неделе они вас обоих вырубили, применяя любые способы.
Санчес зевнул.
Я вздохнул.
— Кто это?
— Ребята, вы что делаете? — закричала Кинси, подбегая к секции поднятия тяжестей с Эмерсон на хвосте. — Прекратите! Вы можете его убить! Здесь, по крайней мере, два по двадцать пять. Вы же знаете, что его максимум — всего лишь пятьдесят!
— С ним все в порядке. — Санчес надавил сильнее. — Плюс руки Миллера прямо под штангой, так что она никуда не денется, пока Джекс не скажет, кому писал смс.
— Какого хрена? Это, что, средняя школа? — Джекс закатил глаза.
— Писал смс? — глаза Кинс загорелись, и через несколько секунд она была рядом со мной. — Ты писал смс?
— Я постоянно пишу смс! — заорал Джекс.
Парень чересчур сильно напрягался из-за нескольких сообщений. Я бы поспорил на весь мой контракт, что он писал девушке. И просто хотел узнать, какой.
Эмерсон ухмыльнулась, стоя рядом с Кинси.
— Может, нам стоит просто взять его телефон и посмотреть?
— Неси его сюда. — Кинс протянула ей руку.
— Кинс, — голос Джекса был умоляющим. — Не смей.
— Ты запер меня в шкафу во время школьного бала, — сказала Кинси. Эмерсон с хлопком положила телефон в ее руку. — Я посмею в любое чертовое время, когда захочу.
— Поверить не могу в это дерьмо, — пробормотал Джекс.
— Серьезно? — Я посмотрел на Кинс. — Ты знаешь пароль каждого?
— Это ее дар, — вздохнула Эмерсон. — Она хакнула меня в считанные секунды. Не знаю, как она это делает.
— Это чертовски сильно бесит! — заорал Джекс, отбиваясь от Санчеса, который все еще громко смеялся.
Кинс быстро ввела пароль.
— Не может быть! — охнула она.
— Что! — воскликнули все мы, почти забыв про Джекса, пока он не заорал.
Санчес поднял штангу и положил ее на стойку, а затем подошел к Кинс. Мы столпились вокруг нее, как дети, которые сплетничали от нечего делать, в то время как Джекс то матерился, как матрос, то кричал, то сбрасывал на пол полотенца.
— Харли. — Кинс быстро спрятала телефон. — Эх, брат, я не думала, что в тебе это есть. Я имею в виду, что дала ей твой номер, потому что она сказала, что хочет извиниться, но это…
Ее улыбка была широкой, полной надежды. Боже, как же прекрасна она была, когда улыбалась.
Я заблокировал свои чувства.
Одно дело было вожделеть ее, желать ее. И совсем другое — хотеть большего… думать о том, что что-то большее было возможно после всего дерьма, которое произошло в прошлом году. Я был слишком измотан, чтобы быть кем-то большим, чем ее другом, хотя последние двенадцать часов мои действия и слова были полной противоположностью обещанию, которое дал сам себе.