О, нет.
— Нет. — Внезапно задрожали ноги. — Нет.
— Я пытался, Кинс.
— Энди. — Бывший, подальше от которого отослал меня Джекс, он остался здесь. — Почему его до сих пор не сбила машина? Или не стерли с лица земли рассерженные мужья и бывшие подружки? Не съели собаки? Не проглотил кит…
— Он не Иона, — прервал меня Миллер (Примеч.: Иона — библейский пророк, один из т. н. «малых» пророков Ветхого Завета; не захотел выполнять поручение Бога и бежал на корабле, в наказание его корабль попал в бурю и его проглотил кит).
Я стрельнула в него гневным взглядом и взметнула вверх руки.
— Итак, он здесь. Большое дело. Я буду его избегать, он будет избегать меня, и все во вселенной будет правильно. Если вы, мальчики, извините меня, я все же пойду к моему мужчине, чтобы вздремнуть.
— У нее там мужчина? — спросил Миллер у Джекса.
— Это единственный вид мужчины, который я позволяю ей иметь, особенно после Энди.
— Игрушечный?
Я уже уходила от них, как меня позвал брат. Сжимая зубы, остановилась и повернулась.
— Серьезно, Джекс, я устала.
Взгляд Миллера прошелся по мне, словно я была единственной горячей пищей, которую он видел после пережитой десятилетней голодовки. Я вздрогнула и попыталась удержать себя в руках, а под «удержать себя в руках», имею в виду, что сдерживалась, чтобы не побежать в его направлении и не обрушиться на его рот с поцелуем.
— Вам, ребята, нужно встречаться, — объявил Джекс.
Ошеломленное выражение лица Миллера давало мне надежду, что он не собирается поддерживать эту самую дурацкую идею всех времен.
— Нет, — сказали мы в унисон, и уставились на него.
— Почему ты вообще это предлагаешь? — Голос Миллера был устрашающе спокойным, а его голубые глаза были в противоположность дикими. — Разве ты не говорил, что нужно держать всех парней подальше от твоей сестры? Включая меня?
Джекс вздохнул:
— Я тебе доверяю. — Он пытался поймать взгляд Миллера. — Ты знаешь, что Андерсон — это дурные вести. Послушай, я все продумал…
— Я этого не сделаю. — Я скрестила руки на груди. — Джекс, ты не можешь просто так контролировать все вокруг себя. Придерживайся футбола. В нем ты хорош. А я — взрослая женщина!
— Тебе двадцать два, — заметил он высокомерным голосом, который казался устрашающе похожим на голос отца, когда на Рождество я выпивала слишком много эгг-нога (Примеч.: Эгг-ног — сладкий алкогольный напиток на основе сырых куриных яиц, сахара, молока и/или сливок, алкоголя; популярен в США и Канаде, странах Южной и Центральной Америки, Европе. Является традиционным рождественским напитком). — И я не хочу беспокоиться о тебе. Если он увидит тебя с Миллером, то отступит, тем более, он хочет место в команде. И не станет этим рисковать лишь ради шанса на то, чтобы…
Я ахнула.
Миллер ударил его в грудь.
— Шанса на что? — Я сделала шаг в направлении парней, у меня чесались руки от желания поставить им фингалы под глазами. — Переспать со мной? Это ты собирался сказать? Что, я даже не стою того, чтобы он рискнул своей карьерой? Спасибо, Джекс, ты действительно знаешь, как заставить девушку чувствовать себя хорошо!
— Боже, в последний раз тебе говорю, ты не толстая! — заорал Джекс.
Миллер поднял руки, словно не знал, что делать.
— И ты встречаешься с Миллером! — Джекс указал пальцем в мою сторону. — Я ему доверяю, он тебя не тронет! И в этом году мне нужно сосредоточиться. Я просто…
— Джекс, — я смягчила голос, — скажи настоящую причину всего этого. Что случилось?
Никогда не видела, чтобы мой брат был так напряжен. Лицо его впервые предало за тридцать два года, с тех пор как он начал играть в футбол.
— Я не могу беспокоиться еще и об этом. — Брат уставился на пол, его тело задрожало, затем он потянул себя за волосы и выругался.
— Еще одна вещь на вершине победы? — Я потянулась к нему. — Помоги мне понять, потому что ты ведешь себя более невменяемо, чем обычно.
Слезы наполнили глаза Джекса, он побледнел и вздохнул.
— Папа… — прохрипел он. — У него рак.
И вот так мой мир превратился из красочного в серый.
— Ч-что?
— Мама попросила не говорить тебе, пока ты была в Европе. Она не хотела тебя беспокоить и… — голос Джекса сломался.
Я выросла с братом, который никогда не колебался.
Который никогда не плакал.
Который всегда создавал у меня впечатление, что он, как и отец, был послан на Землю, чтобы стать кем-то вроде футболиста-супергероя.