— Черт побери, я же тебе сказал, не на публике, — выругался Миллер и провел рукой по своим взъерошенным волосам.
— Извини! — Я подняла вверх ладони. — Думала, что ты будешь счастлив, что я ему ничего не сказала! Ты все еще жив! Всегда пожалуйста!
Он послал мне свирепый взгляд.
— Ладно. Давай поможем с уборкой, а потом поедем и снимем номер.
— Мы? — повторила я. — Неужели это наше дело?
— Команда. — Он указал на меня, затем на себя. — Друзья. Помнишь?
Я скрестила руки на груди.
— Большинство моих друзей не соблазняют меня за растением в горшке.
— Вот почему я твой лучший друг. — Глаза Миллера сверкнули, а дерзкая улыбка подарила много всяких фантазий, которых хватит на следующих десять лет моей жизни. — И я не позволю тебе самостоятельно заселяться в отель.
— Ты мне не позволишь?
Он застонал.
— Ты же понимаешь, что я имею в виду.
— Нет, — со злостью произнесла я. — Не понимаю! Тебе не нужно занимать место Джекса, в качестве чрезмерно защищающего полубезумного человека, который не дает мне иметь собственное мнение, потому что так чертовски боится, что я... — Я сглотнула.
Миллер застыл.
— Эй, я могу взять автограф? — Маленький мальчик на костылях, прихрамывая, подошел к Миллеру. У него не было волос на голове, но на лице расплылась одна из самых больших улыбок, которые я когда-либо видела.
Миллер улыбнулся ему, глядя сверху вниз.
— Вау, мужик, это гипс? Ты, должно быть, суперсильно играл, да?
Мальчик кивнул.
— Моя мама говорит, что у меня слабые кости. В прошлом году я играл в футбол, но получал много ранений, поэтому мне пришлось остаться в больнице. — Он поманил Миллера пальцем. — Я не должен быть на вечеринке, но одна из медсестер сказала, что все будет в порядке.
Миллер широко улыбнулся и указал на место в нескольких шагах позади мальчика.
— Это она там стоит?
Мальчик обернулся, а затем кивнул Миллеру.
— Да, сэр, это она, ей пришлось привести меня сюда, потому что я маленький.
— Маленький! — Миллер ахнул в шоке. — Нет, я вижу перед собой совсем не маленького мальчика. — Он наклонился. — Я вижу мужчину.
— Правда? — Глаза мальчика расширились. — Ну, в последнее время я много хожу на костылях.
Он показал оба костыля Миллеру и встал на здоровую ногу.
— Впечатляюще. — Миллер осмотрел оба костыля, словно это были самые ценные вещи, которые он когда-либо видел. — Готов поспорить, ты можешь очень быстро передвигаться на этих штуках.
— Очень быстро. — Мальчик хихикнул.
— Как тебя зовут? — спросил Миллер.
— Маркус, но мои друзья зовут меня Марко.
— Ого, это довольно крутое имя.
Марко пожал плечами и покраснел.
— Почему бы нам не попросить мою девушку Кинси, принести тебя джерси, а я пока подпишу твои костыли?
— Ого! — Марко нетерпеливо кивнул. — Это будет первоклассно, мистер Миллер!
Мои глаза были наполнены слезами, когда я быстро подбежала к коробке с джерси, схватила одну, а также футбольный мяч, и побежал обратно.
К тому моменту, когда я вернулась, Марко что-то шептал на ухо Миллеру, и взгляд Миллера по какой-то причине чуть не разбил мне сердце.
— Марко, я сейчас скажу тебе кое-что действительно важное и хочу, чтобы ты это запомнил надолго, хорошо?
Марко ждал с восторженным вниманием.
— Иногда в жизни случается, что ты падаешь, тебя бьют, иногда у тебя бывают тяжелые дни. Дни, из-за которых тебе хочется все бросить… иногда твое тело заставляет тебя думать, что пришло время уйти. — Он сглотнул. — Но никогда не забывай о своем сердце. — Он слегка коснулся пальцем груди Марко. — Твое сердце сильное. Твое сердце может убедить тело в чем угодно. Оно может убедить твой мозг в чем угодно. Твое сердце позволит тебе быть тем, кем ты хочешь быть, ты просто должен ему доверять.
— Я так и делаю, мистер Миллер, я доверяю своему сердцу.
— И что говорит твое сердце?
— Ну, когда меня подключают к аппаратам, оно издаёт пикающий звук.
— Ого! — Миллер приложил руку на грудь Марко. — Оно стучит тук-тук, тук-тук, да?
— Да! — Марко хихикнул. — Именно так! Как думаете, что это значит?
— Это значит, что у тебя сила льва. — Миллер усмехнулся. — Именно твое сердце говорит остальному телу, что все в порядке, так сердце говорит тебе, что оно борется. Этот звук тук-тук — это боевой клич твоего сердца. Разве ты не хочешь быть воином, Марко?
Мальчик кивнул.
— Я хочу быть, как вы.
У меня сжалось сердце, мне пришлось отвести глаза, чтобы они не увидели моих слез.
— Нет, Марко, не будь таким, как я… будь лучше. Как думаешь, ты сможешь это сделать?
— Я могу попробовать!
Подошла медсестра.
— Мы должны вернуться, Марко. Ты уже долго стоишь на этой ноге.
Она произнесла одними губами «спасибо», обращаясь к Миллеру, и когда Марко устремился в объятия Миллера и обнял его за шею своими тощими ручками, ее глаза наполнились слезами.
Кода Марко и медсестра отошли на безопасное расстояние, я схватила Миллера за руку и шепотом спросила:
— О чем он тебя спросил?
— Он спросил, скоро ли умрет, — хриплым голосом ответил Миллер.
ГЛАВА 19
МИЛЛЕР
Выражение лица мальчика напомнило мне о времени, когда я потерял маму. Его глаза были такими грустными, и то, что он спросил у совершенно незнакомого человека, на которого равнялся, сможет ли выжить… Боже, это чуть меня не убило.
Это вывело на поверхность воспоминания о том, что я не хотел жить… желая лишь заснуть и никогда не проснуться, чтобы иметь возможность быть с мамой. Но потом я пошел на тренировку и вспомнил все игры, на которые она приходила, и все то время, когда мама меня поддерживала… и я продолжил жить. Из-за нее. Потому что футбол больше не был простым отвлечением, нет, он превратился в какую-то потребность… потому что, когда играл, я был ближе к ней. Смерть мамы научила меня тому, что будущее всегда неизвестно.
Когда я увидел этого маленького мальчика с таким же взглядом…
В его возрасте…
Черт, малыш нуждался в надежде, точно так же, как мне нужен был футбол.
Меня пронзила боль.
Острая.
Боль.
Пустота из-за потери мамы.
А потом и Эмерсон.
Боль от потери нашего ребенка, а ведь раньше я даже не знал, что он существовал.
С физической болью я мог справиться, но с эмоциональной? Иногда я не был уверен в своих силах, и чертовски точно, не очень хорошо с ней справлялся. Мне потребовался лишь один взгляд на Кинси, чтобы понять, что не хочу полюбить и снова все потерять.
И все же.
В настоящее время мы заселялись в отель.
В отдельные номера.
У наших номеров была смежная дверь, ведь по какой-то причине меня сводила с ума мысль о том, что она окажется одна в момент, когда будет переживать из-за болезни своего отца.
— Дом, милый дом! — Я кинул на кровать одну из сумок и вошел в смежный номер.
Кинси был занята тем, что разбрасывала по всей комнате свои вещи, чтобы казалось, что она пробыла там больше десяти минут.