Я его убью. Голыми руками.
— Ох. — Было ее ответом, она прочистила горло.
Мне так сильно хотелось выбраться из этой ванны, что мои пальцы онемели, сжимая ее края.
— У них есть прошлое, ты же знаешь.
— Знаю.
Боже, Джекс делал все только хуже.
— Он хороший актер.
Может, мне просто стоит переехать его на своей машине? Эта идея имела смысл. А оторванные руки — нет, мне нужны были руки, чтобы ловить мяч.
— Послушай, будет лучше, если ты все узнаешь. Единственная причина, по которой я его выбрал, состоит в том, что знаю, он не тронет тебя, так как все еще не «отошел» от прошлого. Возможно Миллер думает, что с ним все в порядке, но я действительно сомневаюсь, что он до конца осознал, что те отношения закончились. А привести тебя в самую гущу событий бы довольно дерьмово. Так что да, я верю, что он не причинит тебе боль, потому что не думаю, что он на самом деле мудак, который переспал бы с тобой, а потом кинул.
Кинси втянула ртом воздух.
У меня зашумело в ушах.
Кровь с грохотом текла по моим венам.
Я закрыл глаза и тихо выругался. Оглушительная тишина, казалось, царила целую вечность.
— Ты прав, — прошептала она тихим голосом. — Не знаю, о чем я думала… Я просто… увлеклась. — Нет! Меня одолевало очень сильное искушение выбежать из ванной комнаты, чтобы объяснить все ей, ему, и просить у нее прощения, хотя, я этого и не заслуживал.
— Ты прекрасна, — сказал Джекс с ноткой страдания в голосе. — Послушай, сезон в самом разгаре, и мы знаем, какая битва нам предстоит с Андерсоном… возможно… нам стоит… я не знаю, найти тебе парня, с которым ты сможешь по-настоящему встречаться
Проклятье, я был этим парнем.
Я.
Не какой-то безликий мудак, который захочет попробовать то, что принадлежало мне. Я примитивно зарычал.
— Конечно. — Кинси на самом деле согласилась? Черт! — А до тех пор мы с Миллером затаимся.
— Это к лучшему, — сказал Джекс глухим голосом. — Особенно, если ты начинаешь к нему что-то чувствовать, Кинс, это плохо закончится.
Я убью этого сукина сына голыми руками. Он ни хрена обо мне не знал. Джекс просто думал, что знал. Микроманипулирующее шило в моей заднице!
Пусть даже он и был прав.
Нет.
Я отогнал эту мысль.
Я совершенно точно оставил в прошлом отношения с Эм.
У нас все было кончено. Единственная причина, по которой она все еще присутствовала в моей жизни, состояла в том, что мы были лучшими друзьями… все еще были ими, в какой-то степени. Но теперь, когда у нее был Санчес, я сделал единственное, что имело смысл. Отступил, чтобы дать им время.
Каким образом, черт возьми, это делало меня плохим парнем?
— Ты выглядишь бледным, — заметила Кинси. — Джекс, у тебя все в порядке?
— Ты имеешь в виду помимо того, что папа умирает, Андерсон — шило в моей заднице, а Миллер сегодня засунул свой язык тебе в рот по самое горло? Нет, больше ничего не могу придумать!
— Ну, когда ты так говоришь… — Она вздохнула. Они снова замолчали. Я напрягся, чтобы что-то услышать, даже звука ее дыхания было бы достаточно. Но царила тишина.
— Люблю тебя, сестренка, — выдохнул Джекс. — Ты уверена, что не хочешь возвращаться в нашу квартиру?
— Скоро. — Хрен с два она вернется. — У меня бронь еще на несколько дней.
— Люблю тебя.
Дверь закрылась.
Я все время сидел в ванной, думая, размышляя… когда шторку отодвинули, мне не нужно было спрашивать, о чем именно думала Кинси, это было написано на ее лице.
Боль.
Печаль.
Злость.
— Нет. — Это было первое слово, которое я смог произнести.
Кинси нахмурилась, отпустила шторку и скрестила руки на груди.
— Нет? Что «нет»?
— Ты не отправишься ни на какое-то тупое свидание в слепую с каким-нибудь социопатом.
— Кто говорит, что на меня западают только меня социопаты?
Я ухмыльнулся.
Она подняла руки.
— Как бы то ни было, я устала.
— Кинс, постой. — Я чуть не сломал змеевик для полотенец, пытаясь выбраться из ванны. К тому времени, когда мое массивное тело было освобождено, Кинс уже вышла из ванной комнаты и вернулась в спальню, включила телевизор и обняла подушку, устроившись на кровати.
Вздохнув, я подошел к ней и сел.
Кинси отодвинулась.
Я за ней.
Фыркнув, она сердито на меня посмотрела.
— Чего ты хочешь?
— Тебя, — прошептал я. — Только тебя.
Она сглотнула и опустила глаза на пульт от телевизора, ее пальцы были белыми на фоне черных и серых кнопок.
— Нет.
— Да.
— Нет. — У нее на губах появилась улыбка. — Просто друзья.
— Хорошо.
Ее голова дернулась вверх.
— Просто друзья, — я прошептал ей в губы, обхватив ладонями лицо.
Пульт выпал из ее руки на матрас, и она оседлала меня. Ее маленькое тело извивалось, терлось об меня, словно она вечность ждала, чтобы ощутить мой вкус на своем языке.
— Я не собираюсь тобой делиться, — пробормотала я ей в шею. — Не сейчас, ни когда-либо еще. Скажи ему «нет».
Кинси улыбнулась и углубила поцелуй.
— Ты становишься собственником?
— Да, — прорычал я, моя кровь нагрелась до болезненной степени. — Становлюсь, скажи Джексу «нет».
— Или что?
Я шлепнул ее по попке правой рукой и почувствовал, как онемели кончики моих пальцев.
— Прости, рука соскользнула.
Кинси прищурила глаза.
— Соскользнула!? Хрен с два она так соскользнула на мою задницу!
— У тебя очень хорошая задница. — И я снова ее шлепнул.
Кинси взвизгнула, а затем попыталась прижать меня к кровати. Улыбаясь, я перехватил ее руки. Она боролось со мной добрых пять минут, а затем упала на меня.
— Устала, а, Кинс?
— Ты просто огромный.
— Знаю.
Она стукнула меня кулаком по плечу.
— Прекрати воспринимать все с сексуальным подтекстом.
Я потерся об нее бедрами.
— Тогда перестань меня подстрекать.
Глаза Кинс опустились на мой рот.
— Скажи мне, что-то, что является правдой…
— Я ненавижу бегемотов.
— Что-то, что я не смогу узнать, загуглив. — Она скрестила руки на груди.
Я посмотрел ей в глаза, пытаясь определить причины для моей реакции на нее. Меня ежедневно окружало множество красивых женщин, но, по какой-то причине, именно эта девушка, которая была под запретом, похожая на маленький фейерверк — именно она меня зацепила. И я был бессилен остановить мое нисхождение в ад, огонь уже облизывал мое лицо, и все же, я наклонился вперед. Я крал поцелуи, зная, что все плохо закончится. А каким образом все могло закончиться хорошо? Когда я сам не знал, какого черта делаю? Как все могло закончиться хорошо, когда ее брат возненавидит меня на всю жизнь?
— Я не смогу все вернуть назад.
— Что вернуть? — Кинс переплела мои пальцы со своими, наши ладони прижались друг к другу.
Я сорвал еще один медленный поцелуй с ее губ.
— То, что было в Вегасе, — прошептал я. — Мне не жаль. Я хочу ничего возвращать. Я сделал бы это снова. И снова, и снова. Не могу решить, делает ли это меня эгоистом, или просто очень зависимым от того, чего в конечном итоге будет очень трудно отказаться.