В ту же секунду Ноисце покинул раздевалку. Никто не видел, что он вообще туда входил. До ночного поезда, отходящего в столицу, оставалось совсем немного времени. Его спортсмены, должно быть, уже на вокзале и беспокоятся, куда запропастился хозяин. Только в Фитиро он смог подробно рассмотреть карточку. Типичная именная кредитка Занкарского Государственного Банка. Могла она быть настроена на запах, а могла и на отпечаток пальца Юрена. У занкарцев очень чувствительная техника, запах пота должен еще сохраниться, да и пальцевые отпечатки Островитянина тоже. Юрен намекнул, что получить наличные с карты ему поможет Тхан Альфен. Интересно, что их связывает?
Ноисце набрал номер предпринимателя. Отозвался секретарь компании, сообщивший, что босс соизволил отправиться на морскую прогулку.
"Нашел время", — подумал Ноисце, машинально взглянув на раскачиваемые ветром верхушки деревьев за выпуклым окном особняка. Ладно, карточка подождет, надо только позаботиться о том, чтобы не выветрился запах. Он аккуратно положил кредитку в пластиковый пакет и запер в потайной сейф. Вернется Тхан, тогда и можно будет ею заняться.
Но Тхан Альфен уже никогда не вернулся в Фитир. Вечером того же дня в программе новостей промелькнуло сообщение, что береговой охраной королевства обнаружен перевернутый прогулочный катер в пяти километрах от берега. Во время зимнего шторма у пассажиров не было шансов спастись. Скоро стало известно, что на борту находились моторист и два пассажира, один из которых — известный промышленник Тхан Альфен. Имя второго осталось невыясненным. За неимением наследников и завещательных распоряжений всё имущество и денежные активы погибшего удивительно быстро перешли в собственность короны. Ноисце, имевший к этому косвенное отношение немного удивился: он считал, что его друг был значительно богаче.
Итак, Тхан Альфен перестал существовать. Правда со счетов, некогда открытых им на предъявителя, еще много лет кто-то регулярно снимал не очень крупные суммы денег. Это происходило в самых различных странах, без какого-либо порядка по времени или географии.
Ноисце попытался самостоятельно обналичить карточку Юрена Островитянина. Хорошо, что он делал это в Фитире, где высокопоставленным родственникам удалось замять дело. В Занкаре его ждала бы тюрьма, что чувствительно ударило бы по репутации королевской фамилии.
Протяженность монорельсовой дороги составляла семь километров, но основная масса любителей горных лыж сходила много раньше: снега внизу хватало с избытком, а трассы были более накатаны. На самую вершину горы почти все кабинки обычно шли пустыми, но в этот раз были заняты пять из них. В каждой находилось по одному пассажиру с лыжами и заплечными сумками. От большинства прочих лыжников, приезжающих в Хевек не только покататься, но и покрасоваться, они отличались разве что неброской одеждой. Все пятеро сошли на самой верхней площадке, там, где монорельс изгибался вокруг конечной опоры. Отсюда до вершины горы оставалось не более пятисот метров. Не мешкая, группа лыжников энергично стала подниматься по нехоженому плотному снегу. Изредка то один, то другой бросал короткие взгляды назад — нет ли желающих присоединиться к ним. Но кабинки подъемника шли пустыми.
Понятную тревогу и настороженность испытывали все, но лишь Кондрахин знал, с какой стороны подстерегает опасность. Ведь он получил точные инструкции относительно того, по какому склону ему нужно спуститься. Стало быть, именно там его поджидают. И неизвестно, насколько хватит у группы захвата терпения. Сопровождающих Юрия занкарцев, конечно же, уничтожат — свидетели никому не нужны. Надо спешить, исчезнуть раньше, чем начнется заварушка.
Любопытно, что интересы трех сторон сошлись именно в горах Северного Фитира, и каждый из участников предстоящего действа имел к этому веские основания. Юрий — потому что должен был покинуть Белведь именно в высокогорье, чтобы причинить наименьший вред планете. Занкарцы — в силу того, что не имели подходящего полигона на собственной территории. Третья же сторона (Юрий мог только предполагать, что это Гауриз), разрабатывая операцию, руководствовалась чистой логикой: быть в Хевеке и не спуститься на лыжах с горы — странно и подозрительно
Когда лыжники добрались до вершины, солнце стояло высоко, и снег нестерпимо полыхал в его лучах голубым огнем. Трое охранников немедленно рассредоточились за скалами, из-за которых хорошо просматривались склоны горы. Если появится хоть кто-то, они немедленно дадут знать. Кондрахин же и Кван Туум немного спустились по противоположному склону. Перед ними, километрах в пяти на восток, сверкала вершина горы, приговоренной к уничтожению. Сюда за сутки до этого направились три члена их группы с основным оборудованием. Подъемником они не пользовались, а большую часть пути проделали на лыжах по ущелью.
Кван Туум вышел с ними на связь по рации. Те доложили, что сфера охладителя смонтирована, и они дожидаются лишь приказа для установки детонаторов.
Кван поднес к глазам армейский бинокль. Белая сфера на белом снегу была видна благодаря отбрасываемым ею теням. Рядом с ней в таких же белых комбинезонах мельтешили три фигурки белведов, казавшиеся на таком расстоянии почти точками.
— Приступайте, — сказал Кван в микрофон и принялся за установку телекамер. Одна из них давала общий план, длиннофокусный объектив второй приближал зрителя чуть ли не вплотную к установке. Третью — резервную — камеру ученый повесил себе не грудь. Это на тот случай, если взрывом повалит или собьёт наводку основных.
Пока занкарец был занят столь тонким процессом, Юрий быстро извлек из заплечного мешка рацию — единственный прибор, который имелся в его распоряжении. Первоначально это был простейший излучатель радиоимпульса определенной и неизменяемой частоты. Но за время лабораторных бдений Кондрахин основательно поменял его начинку. Направленная антенна была последним штрихом в картине усовершенствования. Юрий управился со своей — сугубо личной — частью работы ранее, чем Кван установил и сфокусировал первую из телекамер.
Юрий нажал единственную кнопку на панели рации. Радиосигнал, порожденный колебательным контуром, рванулся в эфир, но не к соседней горе, с которой уже съезжали на лыжах трое белведов, а строго в зенит. И воспринять его можно было совсем на иной частоте, чем планировали создатели прибора.
Некоторое время ничего не происходило, и в душу Кондрахина стали закрадываться сомнения. Достаточна ли мощность передатчика? Не разошлись ли контакты? Он уже был готов взяться за отвертку, как вдруг в метре от него из ниоткуда возникла и закрутилась синяя воронка. Не раздумывая, Юрий шагнул в неё.
Через минуту после этого Кван Туум, управившись со своей работой и получив донесения от охранников, что все они удалились на безопасное расстояние, обернулся к Кондрахину.
В первый момент он ничего не понял. Рация лежала на снегу, а самого Юрена не было видать. Вначале мелькнула мысль, что Островитянин отошел по малой нужде, но на снегу не оставалось следов помимо тех, что привели их сюда.
— Юрен, — негромко и растерянно позвал Кван и повторил уже громче, — Юрен,
где ты? Пора начинать…
Горы хранили молчание, но длилось оно недолго.
Кондрахин прибыл в мир Белведи, материализовавшись на высоте десяти тысяч метров над уровнем моря. Но и такая страховка не уберегла планету от возникновения сильной бури в горах. Покинул же планету он непосредственно с ее поверхности, пусть и с горной вершины. И последствия его исчезновения должны были проявиться куда сильнее.
Громада воздуха обрушилась на Квана, опрокинула его и вдавила в снег. Ему и трем белведам, непосредственно сопровождавшим его, относительно повезло. Они располагались практически на самой вершине, к которой ветер и прижимал их изо всех сил. А вот их товарищам, уходившим вниз по ущелью, не посчастливилось. В первые же минуты налета обезумевшей стихии они оказались погребенными под тысячами кубометров снега и камней, в буквальном смысле сдутых с окрестных вершин.