— Здесь можете говорить, — сказал Корышев. Он прошёл к дивану, взял валявшийся на спинке голубой халат и, подойдя к шкафу-купе около большой квадратной кровати, зашвырнул халат куда-то на полку. После этого повернулся ко мне. — Я слушаю.
— Вопрос первый: как давно к вам заходил надзорный дружинник?
— Пару недель назад, — протянул Корышев, равнодушно глядя на меня в упор.
— Вы имеете в виду Лабазникова?
— Ну, а кого же ещё? — спокойно удивился Корышев.
— А что, вы не в курсе, что вас прежний надзиратель погиб, и с прошлой недели у вас новый?
Корышев напряжённо сжал губы.
— Вот как? — обронил он. — Нет, я этого не знал. Жаль…
— Что именно вам жаль?
— Меня устраивал Лабазников. По крайней мере, он не мешал жить, как это иногда любят делать ваши собратья.
— И вы не знакомы с вашим новым надзирателем? Его зовут Максим Серов.
Корышев помотал головой:
— Даже не слышал.
— Значит, вчера Серов к вам не заходил?
— Нет.
— И не звонил, не назначал встречу на будущее?
— Да нет же! Иначе я бы, как минимум, был в курсе перемен, — раздражённо фыркнул Корышев. — Только вы сказали, что я в чём-то провинился. И в чём же?
— Вы украли мой телефон.
В лице Корышева сначала ничего не дрогнуло, только глаза невнятного серого оттенка слегка округлились.
— Как я мог что-то у вас украсть, если я вас впервые вижу? — удивился он.
— Ну, вы же были в пятницу вечером в кафе «Ориент-экспресс» на Поварском?
— Допустим.
— С братом поругались…
— Не поругался, а побеседовал, весьма мирно, — возразил Корышев и нервно сложил руки на груди.
— А потом пошли дворами к метро, там на вас напала шпана и избила так, что вы едва в глубокой луже не захлебнулись…
— А вы что, мой биограф? — злобно скривился Корышев. — Не знал, что дружина ведёт за мной такую плотную слежку.
— Нет, я не биограф. И я за вами не следила. Но это я дала вам свой телефон вызвать такси.
— Ах, вот оно что… — пробормотал Корышев и принялся задумчиво потирать подбородок. — Никогда бы не подумал, что это были вы. Я вас не рассмотрел.
— Ну так рассмотрите теперь, — заявила я. — А ещё лучше будет, если вы мне вернёте мою вещь, прямо сейчас.
— Я сожалею, — печально вздохнул Корышев. — Я его потерял. Видимо, оставил в такси, положил мимо кармана… Надеюсь, он не был вам слишком дорог? Назовите сумму, я компенсирую материальный убыток.
С одной стороны, деньги бы мне не помешали. А с другой, Корышев не нравился мне ровно настолько, чтобы ничего от него не брать. И если телефон в самом деле потерян, то пошло оно всё…
— Не надо мне ваших компенсаций, — процедила я. — Как вы ещё голову в такси не оставили.
— Мог, — кивнул он и прижал руки к груди. — Вы только не подумайте, что я промышляю телефонами. Ничего такого не планировалось, разумеется. Мне действительно досталось в пятницу, да так, что я едва смог дотащиться до дома. И телефон ваш я забрал в общем-то случайно, на автомате, совершенно не соображал, что делаю.
— И что говорили, видимо, тоже не очень соображали.
— А что я говорил? — осторожно уточнил Корышев.
Я только усмехнулась.
— Послушайте, — на лице Корышева появилось выражение повинного страдания. — Позвольте хоть как-то реабилитироваться, если вы не желаете, чтобы я заплатил за телефон. Давайте, я вас кофе напою? У меня есть замечательный кофе, обжаренный на стружках апельсинового дерева. Пробовали?
Я покачала головой. Сомневаюсь, что такое диво было бы мне по карману.
— Спасибо, но мне надо идти.
Корышев улыбнулся ещё более виновато, чем раньше, хотя это, казалось, уже невозможно:
— Да много ли времени займёт чашечка кофе? Вам с сахаром? Со сливками?
— Безо всего, — буркнула я. — Люблю потреблять продукт как он есть.
— Мудро, — кивнул Корышев. — У вас как с боязнью высоты?
— Что?!
— Предлагаю выпить кофе на крыше. Если у вас, конечно, не появится непреодолимого желания перемахнуть через ограждение.
— Не появится.
— Тогда проходите туда, присаживайтесь, где захотите, — Корышев махнул рукой на дверь, ведущую на крышу. — Я принесу кофе через пять минут.
Я вышла на террасу.
Небольшая площадь, примерно пять на два метра, была надёжно огорожена со стороны края крыши, а вдоль двух других сторон устроено что-то вроде углового дивана из дерматина. Сейчас на него были брошены плоские подушки. Там же в углу стоял столик.