— Ага, ага, — покивал Алексей. — Ты ещё тут покомандуй.
Вот здесь Лёха со своим сарказмом был в тему. Ему не полагалось делать ничего, помимо того, что приказано. А приказано было выполнить частный заказ и отловить беглеца. И приказ ему отдавала не я.
Я вытащила телефон и набрала Эрика. Когда дядя ответил, я описала ему наш рейд коротко, но в красках.
— И что ты предлагаешь? — без энтузиазма уточнил Эрик.
— Я везу его к тебе.
— Почему?
— Потому что нельзя его возвращать туда, где его держали.
— Лада, я знаю, что ты весь свет готова пожалеть, но давай как-нибудь пореже, а? Через два раза на третий хотя бы… У меня мест нет.
— Эрик, я обещала ему помочь!
— У меня подвал не резиновый.
— Эрик, он совсем сопливый ещё. А его там кололи, и похоже ментолином.
— Оу… — отозвался Эрик. — Ты уверена?
— Насчёт ментолина — не гарантирую, но пацана до полусмерти залечили.
— Ладно, я сам разберусь. Вези… Скажи старшему группы, чтобы заказ держал открытым.
Я убрала телефон и повернулась к Алексею:
— Парня везём к Эрику. Заказ не закрывай.
Алексей только воздел руки и возвёл глаза к небу.
— Вот почему, Ладка, как только ты идёшь со мной, так ни одно дело нормально не заканчивается?
— Не знаю. Совпадение.
— Кому совпадение, а кто опять мимо премии, — проворчал Лёха себе под нос. — Ладно, давай в машину.
Я пошла к чердачному окну, Алексей поплёлся за мной.
Мы влезли на чердак, спустились на лестницу, и я поскакала вниз, держа руку на перилах и заглядывая в почти бездонный лестничный пролёт, завивающийся спиралью.
— Эх, Ладка, чокнутая ты девица, но я тебя всё равно люблю! — провозгласил Лёха позади меня.
— Что тебя опять на любовь разобрало? На мой зад пялишься?
— Я не пялюсь, я любуюсь… И вообще, может, всё-таки выйдешь за меня?
— Ага, счас, бегу уже.
— Что ж так?
Лёха любил такой безобидный трёп, но он меня только в невинной нежной юности забавлял, теперь утомляет. И я буркнула, чтобы отвязаться:
— Я тебе сто раз говорила: ты не в моём вкусе.
— Ну вот, всегда так… — притворно заныл он.
Сил моих нет… Мы с ним знаем друг друга лет сто. Восемь, если точно. Мужику уже под сорок, а он всё дурачится и, что особенно раздражает, не меняет пластинку.
Я резко остановилась и повернулась к нему.
— Слушай, Лёш, а ты никогда не думал, а что будет, если я вдруг соглашусь?
— На что? — удивился он.
— Замуж.
Я сделала пару шагов и, даже стоя на ступеньку ниже, оказалась вровень с ним, глаза в глаза.
— Ну, что замолк? Страшно?
Алексей усмехнулся и покачал головой.
— Пошутить нельзя? — спросил он со вздохом.
— Я выросла для таких шуток, если ты не заметил.
Мы снова двинулись вниз, я впереди, Алексей за мной. Больше он не проронил ни слова.
Глава 2
Тонкие пальцы Эрика осторожно раздвинули веки мальчишки, и свет фонарика ударил в застывший зрачок. Через пару секунд Эрик задумчиво хмыкнул, выключил фонарик и повернулся к портативному анализатору, что стоял на столике. Из приёмной щели прибора торчал кончик полоски с образцом крови. Эрик посмотрел параметры сначала в одном режиме, переключил на другой, снова обратно, потом с недовольной гримасой выключил прибор.
— Ну, что? — осторожно уточнила я.
— Что, что… — передразнил меня Эрик. — Спасибо тебе, вот что. Ты мне привезла экземпляр, который вот-вот концы отдаст.
— Да ладно? — я искренне удивилась. — Знаешь, пока Лёха не дал ему по затылку, он был вполне живой. И соображал даже.
— С трудом верится, — покачал головой Эрик. — У него в венах ментолина больше, чем крови. Я впервые вижу, чтобы при таком отравлении человек был ещё жив.
— Может быть, его постепенно приучили к такой концентрации. Может быть, это для него почти норма…
— Не сочиняй, — строго оборвал меня Эрик. Но, помолчав немного, нехотя добавил. — Да чёрт его знает, всё может быть. Эти лицензированные коновалы вообще не думают, что делают…
— Он выживет?
Эрик неопределённо пожал плечами:
— Понятия не имею. Если бы только отравление… Это же ещё и кокон. Очень глубокий.
— Разве такое возможно? Чтобы человек, настолько накаченный ментолином, впал в кокон?
Эрик многозначительно развёл руками:
— Вчера я бы сказал, что невозможно. Но теперь не буду же я отрицать очевидное.
— И ты не можешь ему помочь?
Такие ситуации моему дядюшке — как острый нож. Вопрос личного и профессионального престижа. Правда, надо отдать Эрику должное: в том, что касается дела, он никогда не лжёт и не пытается себя ни выгородить, ни оправдать.