Парень вздохнул, закашлялся, зашарил вокруг себя и медленно, с усилием сел.
— Ты ещё здесь? — хрипло уточнил он.
— Это ты ещё здесь. А мог бы уже и на том свете проставляться… Я же предупреждала тебя, здесь лужи — не то, чем кажутся.
Парень поёжился, встряхнул головой и махнул рукой:
— Убери свет!
Я выключила фонарик.
— У тебя телефон жив? А то, может, разбился или гопники унесли?
— Тебе-то он зачем? — фыркнул парень.
— Как ты помощь вызывать будешь? Силой мысли?
Он тяжело вздохнул, потом бросил сквозь зубы:
— Вот совсем не твоя забота.
Пошарив по карманам, он вынул телефон, покрутил, понажимал что-то, потом со злостью швырнул его в стену. Судя по звуку — на мелкие кусочки.
— Давай, я наберу. Диктуй номер, — решилась я на последнюю попытку сделать этот мир лучше.
Парень задрал голову в мою сторону, помолчал.
— Ну, если ты после этого будешь крепче спать, то чёрт с тобой, — согласился он уже не так желчно, как раньше. — Мне бы такси. Вызови… пожалуйста.
Я уже нажала на вызов, как раздался сигнал рации, на этот раз уже по выделенному каналу. Я сунула телефон парню, до сих пор сидящему в луже:
— Говори… Адреса, то-сё… Давай сам…
А я взялась за рацию.
— Лада, это Баринов! Как там у тебя?
— Дима, ну, я же сказала: отбой! Разбежались говнюки.
— Так ведь и вернуться могли, мало ли что.
Заботливый Баринов. Нет, правда, хороший парень.
— Какое там вернуться! Они от одного слова «дружинники» скуксились. Всё хорошо, Дима, не волнуйся.
— Тогда ладно, — вздохнул Баринов. — Слушай, а правда?..
— Что?
— Что группа Лёхи Марецкого на тебя бочку накатила?
— Ну… — сама я бы ни за что не стала сор из избы выносить, но раз уж и так всё известно… — Накатила, получается.
— А что главный тебя из дружины выгнал, тоже правда?
Быстро же в нашем коллективе новости разносятся. Особенно плохие.
Я покосилась на вставшего на ноги потерпевшего и, сделав несколько шагов в сторону под арку, отвернулась. Ни к чему постороннему слушать то, что я говорю.
— Во-первых, я ж официально и не была никогда… — начала я, но Баринов меня решительно перебил:
— А кого это интересует, как оно было официально?
— Вот, заинтересовало, наконец. А во-вторых, да. Выгнал. Так что, Дима, больше я с вами на дело не пойду. Никого не хочу подставлять.
— Бред какой! — возмутился Баринов. — Какие подставы? От тебя в рейдах ничего, кроме пользы, не было. И зачем всё это? Кому теперь легче?
— Кому-то легче, значит. Премии у кого-то выше будут.
— Я попробую поговорить с главным…
— Даже не думай! — испугалась я. — Если Карпенко кого и послушает, то только Эрика. А если уж и Эрика не послушает, то тебя и подавно. Не лезь! Хуже только сделаешь, и себе, и мне.
— Эх… — сокрушённо вздохнул Баринов. — Что ж творится-то… Ты там не грусти, Ладка. Ты всё равно нам всем как сестра.
— Ну уж, скажешь. Не всем… Но спасибо, Дима!
Я повернулась к тому месту, где оставила побитого парня, и от всей души выругалась.
— Что у тебя там?! — удивился Баринов.
— Димка, прикинь: у меня только что самым извращённым способом спёрли мобильник.
Ни в луже, ни рядом с ней, ни в обозримом пространстве двора парня в длиннополом плаще видно не было.
Глава 4
Эрик беззвучно хохотал, прикрыв глаза ладонью.
— Смейся, смейся, — проворчала я. — Хоть какая-то польза от моего приключения: тебя развеселила.
— То есть он только что чуть не утоп в луже, и вдруг раз — и смылся? — уточнил Эрик ещё раз и снова захохотал. — А ты по дну пошарила? Может, он там ещё?
Я усмехнулась. Вот, кстати, да, надо было пошарить по дну, а то мало ли что.
— Ладно, не дуйся, — сказал Эрик, отсмеявшись. — Лучше пей чай, остынет. И печенье трескай, хоть всё до дна, если хочешь.
Я запустила руку в большую круглую жестянку со сдобным печеньем. Добрый дядюшка всегда поставит на стол последнее. Холодильник у него пустой хронически, не кулинар он у меня, да и не добытчик. Общепит и еда навынос — наше всё. Но это не потому, что он лентяй или скряга, просто по-другому не получается, не умеет он жить иначе.
— Я сейчас посмотрю, в шкафу должен быть мой старый телефон, — проговорил Эрик, покидая кухню. Через минуту он вернулся и положил передо мной вполне приличную трубку. — Симку завтра восстановишь, и можешь пользоваться, мне он не нужен.