Сначала я хотела сразу ехать к себе, дождаться Макса и жаловаться на судьбу. Но, подумав, решила заскочить к Эрику на Шелгунова. Не то, чтобы до его квартиры было ближе, просто сегодня от жалоб Эрику могло быть значительно больше пользы.
— Спасибо, — я убрала телефон.
— Удивительно, как ты ещё рацию ему не подарила, — уже совсем невесело заметил Эрик.
— Хоть и подарила бы. Зачем она мне теперь? — фыркнула я.
— Да, это точно, — угрюмо согласился дядя.
Он помолчал, задумавшись о чём-то, ссутулился над столом. Его длинные разлохмаченные пряди совсем завесили худое скуластое лицо.
— Я разговаривал сегодня с Виталием, — снова начал Эрик. — Разговаривал долго и не очень приятно. Решение своё он не поменяет.
Я взглянула Эрику в глаза. Он только пожал плечами и покачал головой:
— Ты же всё понимаешь.
— Что решение не поменяет, это я понимаю. Я не понимаю, кому плохо от того, что я помогаю уговаривать кикимор и ловить их без лишнего насилия?
— Ты жалеешь всех подряд… — начал Эрик, но я перебила его, может быть, даже слишком грубо:
— Далась вам моя жалость! Слышать про неё не могу больше! Не жалею я, Эрик! И не всех! Я никогда не вмешиваюсь, когда вижу, что дело безнадёжно! Разве же я когда-нибудь привезла тебе кого-то, кого стоило пристрелить на месте?!
— Нет, нет… Конечно, нет! — Эрик всполошился, вскочил, схватил меня за плечи. — Не кричи, ты разбудишь Светку…
Что ж, ради неведомой Светки я была согласна заткнуться. Эрик тоже сел обратно на табурет.
Я снова взялась за печенье. Да, из дружины меня выгнали взашей, но это не повод ложиться спать голодной.
Эрик покашлял и поёрзал на стуле.
— Ты знаешь, Лада, почему я стал этим заниматься…
— Да, знаю почему. И даже знаю зачем: ты хотел мстить, — сказала я спокойно.
Он покачал головой:
— Нет. Не мстить. Да, я ненавидел твоего отца, потому что всё случилось из-за него. Но как можно мстить тому, кто не виноват в том, что опасен? Да и ненависть тут тоже бессмысленна. Иррациональна. Но иногда эмоции лезут, и не сладишь с ними… Я пришёл в дружину, чтобы остановить это безумие. Это оказалось невозможно. Тогда я решил продолжать ради того, чтобы спасти тех, кого можно спасти. А это практически никому не нужно. Наоборот, все боятся. Неизвестно, чего больше боятся: кикимор или начальства. А Карпенко не боится и даёт мне работать. Всё, что мы имеем сейчас: практику, клинические наработки, людей — мы можем всё это потерять, если подведём Карпенко. Мы молиться за него должны.
— Да ладно, что ты меня уговариваешь? Целую лекцию прочёл, а зачем? — вздохнула я. — Я не буду подводить Карпенко и, пожалуй, помолюсь за него сегодня на ночь.
— Правильно. Умница, — улыбнулся Эрик, хоть и невесело. — Так что давай договоримся: больше никаких погонь по питерским крышам и свалкам. Пусть те, кому положено, делают свою работу. Тебе хватит забот и в моём подвале.
— Нет, Эрик. Ничего я не буду делать в твоём подвале.
— Почему? — искренне удивился он.
— Чтобы не подводить Карпенко, — съязвила я. — Зачем ему на подконтрольной территории работник, не оформленный официально? Нет уж. Уходить — так уходить. Не нужна — значит, не нужна. Буду искать себе другое занятие.
Эрик устало вздохнул, кашлянул, потёр лоб.
— Лада, ты же знаешь, это невозможно.
— Разве?
— Или ты находишься в поле моего зрения, или…
— Или что?
— Тебе напомнить, где у нас ближайшее поселение для поднадзорных с наследственным риском? Хочешь в чёртову глушь? Жить в унылом посёлке за проходной и целыми днями кильку в томате паковать?
Каждое слово — как пинок.
— Но ведь ККМР не передаётся генетически даже от заболевших! А я родилась, когда отец был ещё совершенно здоров!
— Моего мнения, Лада, никто не спросил, когда готовили закон о поднадзорных группах риска. И теперь никому не интересно, что я думаю. Важно то, в каких обстоятельствах мы с тобой живём… — Эрик печально покачал головой. — Доказательств, что ККМР передаётся генетически нет, но нет доказательств и обратному. Совершенно никто не готов брать на себя ответственность. Все боятся: малый срок исследований, бессистемное накопление фактов, многовариантность прогнозов…
— Да заткни ты этот свой… научный понос! — разозлилась я.
— Тссссс, — зашипел Эрик, снова подскочил и обнял меня за плечи. — Успокойся…
— Это что ещё тут такое?! — раздался от двери ещё заспанный, но уже сварливый голосок. — Это кто у тебя?
Эрик раздражённо дёрнулся:
— Иди спать, Света! Это моя племянница, и у нас серьёзный разговор!