Но сегодня мне не повезло – я ступила на двор, когда туда же вышла хозяйка. Молодая, богато одетая и, судя по капризному изгибу тонкогубого рта, та еще стерва. При моем появлении она заметно оживилась и настойчиво пригласила к себе.
- Муж в отъезде, - сетовала она, - сидеть одной в покоях скучно. Развлеки меня, мальчик, расскажи, где был, что видел. Сыграй мне что-нибудь!
О том, что главной опасностью было вовсе не перспектива остаться голодной, я поняла, когда хозяйка стала бросать на меня откровенно зазывные взгляды. Такими меня саму провожали наемники, когда я еще была принцессой Авророй, а не бродяжкой Рори. Вот угораздило! И чего ей неймется? Судя по изображению на гобеленах, муж ее был весьма статным красавцем. Борода вот только странно выткана – синими нитками. Черных, что ли, не хватило?
На мое счастье, дамочка так и не решилась перейти от взглядов к действиям. То ли любопытной прислуги опасалась, то ли собственной дерзости. Посему меня уложили на лавку в общей зале, а она, шурша длинными юбками, удалилась в свою опочивальню. Я с жадностью накинулась на остатки трапезы, запила вином и, обессилевшая, растянулась на каменной скамье. И тут же уснула.
- Эй, вставай, слышишь, мальчик, вставай! Дело есть!
Я встрепенулась, пытаясь сообразить, кто я и где нахожусь. Хозяйка нависала со мной и в тусклом мерцании единственной свечи ее волосы, освобожденные от сетки, горели яркой рыжиной.
- Вставай, пойдем со мной!
Да, рано я расслабилась. И что теперь делать? Выдать себя? Выгонят же посреди ночи! Ладно, правда так или иначе раскроется, поэтому надо выдумать какую-нибудь жалостливую историю. Пока поднимемся, как раз что-нибудь соображу. Но, к моему удивлению, пошли мы не к лестнице, а совсем в другую сторону. Долго шествовали по темным залам и, наконец, остановились перед неприметной, потемневшей от времени дверцей.
Хозяйка отдала мне свечку:
- Посвети!
А сама достала из кармана ключ и дрожащими руками стала вставлять его в замочную скважину, что-то лихорадочно шепча. Я напрягла слух:
- Трусы они все, трусы! Как ты вовремя подвернулся, мальчик. Ты поможешь мне разгадать эту тайну!
Дверь открылась бесшумно, хозяйка ступила за порог, потянула меня за собой. Я подняла свечу, из темноты выступили каменные плиты, покрытые какими-то темными пятнами, а потом…Не знаю, кто из нас двоих орал громче, но слышно было, наверняка, во всем замке! Я опрометью выскочила за порог, упорно борясь с подступившей тошнотой. А вот хозяйка замешкалась – выронила ключ.
- Стой, стой, - заверещала она, - посвети мне!
Ключ нашла, но дверцу закрывать не стала, просто захлопнула. Увиденное не укладывалось в голове. Что за чудовище способно на такие изуверства? Зачем мы вообще туда полезли?! Перспектива провести ночь в темном лесу уже не казалась такой страшной. У меня было одно желание – убраться отсюда подальше! Мы побежали обратно, словно за нами по пятам гнался дьявол.
Но он не гнался – он вышел нам навстречу. Тот самый синебородый господин с гобелена. И вид у него был такой, что я думала, умру от страха прямо на месте! А хозяйка упала перед ним на колени и взмолилась:
- Пощади! Я не хотела! Я не знала! Это все он! – вдруг выкрикнула она и, схватив меня за край куртки, вытолкнула вперед, прикрываясь мною, как щитом. – Он уговорил меня, соблазнил, опутал колдовскими речами! Он виноват!
Господин одним взмахом отшвырнул меня к стенке и шагнул навстречу жене. Все это, не произнося ни слова, от чего было еще страшнее. Я пребольно ударилась о стену, сползла на пол и какое-то время пыталась прийти в себя. А потом поняла, вот он, мой шанс! Открытые двери во двор! Потихоньку, чтобы не привлечь внимания, отползла в сторону и опрометью бросилась из залы.
Остановилась уже у самых ворот. Караульные дремали, не подозревая о страшных злодеяниях, которые вершились и должны вновь свершиться в замке. И в этот момент меня осенило. Весь последний месяц преследовала мысль, что я – предательница! Покинула отчий дом в надежде избежать ненавистного замужества, оставила родителей на произвол судьбы. И пусть старушка оказалась права, наш король-сосед испустил дух, и войны не было. Но сознание вины грызло меня, не переставая.