Ева так увлеклась процессом, что не заметила, как изменилось выражение лица любимого. Как стремительно начал густеть воздух, становясь безбожно наэлектризованным. Невинные ласки в её понимании, выглядящие попыткой быть чуть ближе, воспринимались им…ну совсем иначе. Когда до девушки дошло, что он неестественно застыл, практически не дыша, она тоже остановилась и подняла голову.
Горло сдавило спазмом от этого взгляда… Не сглотнуть. Не вдохнуть. Не выдохнуть. Никто из них так и не моргнул, сохраняя зрительный контакт последующую минуту. Пространство внезапно стало вполне осязаемым. Его можно было потрогать, оно шкворчало, искрилось, отдавало вспышками. И, судя по тому, как разогнался за доли секунд её пульс, реагируя на желание в глазах Руслана, девушка осознала…что впервые отвечает ему взаимностью.
Это дико.
После стольких часов, когда чувствовала себя сломленной и разбитой, вдруг ощутить прилив мощнейшей энергии… И необузданное, просто адски неистовое стремление жить. Жить, наслаждаться, любить. По-настоящему. Уже без всяких черновиков. И не терять ни минуты драгоценного времени, которое сегодня…почти оборвалось. Эта мысль вызвала ярый протест.
Ева порывисто встала, увлеклая парня за собой. Подцепила край тенниски и потянула её вверх, избавляясь от ненужного в этой истории здесь и сейчас барьера. Да, свет от лампы был скудный, но менять обстановку не хотелось. А хотелось очертить каждый рельеф его тела. Пройтись по широкому развороту плеч, выраженным ключицам, сильным напряженным предплечьям… Она не знала, как долго упивалась тактильными танцами на горячей мужской коже, но смелость слегка поубавилась, когда пальцы закономерно завершили экскурсию на темной дорожке, ведущей к паху. Здесь девушка заколебалась. Нехотя отстранилась.
Его глаза блестели загадочно и очень…выразительно. Предвкушающе.
Капитуляция была неминуема. В конце концов…никто не знает её, Еву, такой, как он: Руслан видел девушку в самых неприглядных ситуациях, терпел ужасные выходки, несправедливое отношение, вынос мозга… Любил, когда она этого ни капли не заслуживала, но чертовски нуждалась… Но сам парень-то заслуживал!
Не сомневаясь больше ни секунды, Ева прошлась ладонью по краю полотенца на груди, поддела спрятанный уголок и позволила махровой ткани сползти одним легким бесшумным движением. Осталась обнаженной, но больше не испытывала скомканной стыдливости, тайной надежды на то, что это будет быстро, без лишних прелюдий.
Ей впервые хотелось близости. Именно близости. Полноценной, поглощающей, яркой. Такой, какая может быть только между любящими людьми. Чтобы каждое прикосновение — признание в любви.
И она сделала шаг к нему, выжидающему, терпеливо и жадно всматривающемуся в неё. Осторожно положила руки на мужскую талию, будто подсознательно ища опоры, потому что боялась не справиться с клокочущим волнением, и приникла губами к его груди. Где билось сердце.
— Прости.
Одарила десятком поцелуев это прекрасное место, приговаривая:
— Прости…
Неожиданно Руслан остановил девушку, приподняв её подбородок, чтобы вновь зависнуть в визуальном контакте:
— Есть парочка других слов, которые вмещают всё-всё по умолчанию, давай остановимся на них?
— Давай, — согласилась, радостно улыбаясь. — Люблю тебя.
А у него губы…сосредоточение всего самого трепетного за земле. Они её пленили в ту же секунду, срывая последние буквы признания, забирая их, растворяя между ними на кончике языка, увековечивая. Запечатывая.
Больше не приходило в голову сравнивать, вспоминать, бояться…
Ева безгранично доверяла ему. А главное — теперь и себе. И на этот раз знала, чего хочет. Поэтому, когда оба плавно опустились на пушистый ворс ковра, не прерываясь, она не позволила Руслану идти обычным сценарием. Мягко развернула его и подтолкнула вниз, чтобы он лег на спину, а сама устроилась на нем. И от соприкосновения кожи к коже её обдало невероятной волной жара, ошпарившей внутренности, омывшей удовольствием, которое оставляет легкое покалывание как послевкусие.
Прервав поцелуй, горящими губами рисовала дорожки на лице любимого: веки, брови, лоб, щеки, нос, линия подбородка — ни один участок не остался обделенным. Она стремилась компенсировать месяцы равнодушия, поражаясь тому, какой холодной, бесчувственной, замкнутой была…в таких умелых и бесспорно любящих руках. На мгновение это отдалось болью, но она забылась очень быстро, выдворяемая новым принципом — к черту прошлое.