Всхлипы прекратились.
Девушка медленно продолжила:
— Мама, а что было бы, если бы я тогда развелась? Сразу. Конечно, если предположить, что Карен бы позволил. Вернулась бы домой и продолжила жить, как раньше? Разве получилось бы? Ты лучше меня знаешь, как жестоко бывает окружение. Шанс встретить кого-то достойного и разумного, кто поверит, что я осталась нетронутой и не имею отношения к распространяемой вокруг своего имени грязи, — невозможно мал. А даже если и есть, то, давай будем честны, мне бы отводилась второстепенная роль испорченного товара, на который смотрят только после того, как разберут что покачественнее. Я и так на фоне Элизы терялась и меркла, сливаясь со стенами. Разведенной была бы ещё и б/у формата.
Ева вздохнула и цокнула языком, очень надеясь, что сможет подобрать правильные слова:
— Мнимая любовь Карена казалась мне посылом вселенной, которая устанавливает баланс. Доказывая миру, что внешность — не главное. Глупо, правда? Меня распирало от гордости, что такой мужчина обратил внимание на простую девочку, далекую от стандартов красоты. Я так легко обманулась, мама…так легко… Так отчаянно закрывала глаза на очевидные знаки. Потому что, как и любой человек, нуждалась в любви. В двадцать, когда все вокруг активно выстраивают отношения, это ощущается намного острее — потребность в теплоте и внимании.
Девушка встала и налила себе воды, размеренно отпивая. Смотреть на маму избегала, чтобы не сбиться и не потерять нить. Оставшись стоять у кухонного гарнитура, снова заговорила:
— В двадцать шесть мне встретился Руслан. Полная противоположность представлений о мужчине, которого я могла видеть рядом с собой. Прошел почти год. Через месяц мне исполнится двадцать семь, и я уверенно заявляю, что он и есть настоящий мужчина, окруживший меня заботой и нежностью, выдержавший сотни отказов, грубость и кучу испытаний. Чтобы поверить в его любовь, мама, я прошла сложный процесс высвобождения из оков. И, знаешь, это несопоставимо ни с чем. Быть собой и не притворяться никем иным, не лезть из кожи вон, чтобы соответствовать стандартам. Потому что тебя полюбили такой, какая ты есть. И в первую очередь — твои недостатки. Руслан — лучшее, что со мной случалось в жизни. Моё спасение. Моё исцеление. Называй, как хочешь. Но теперь я действительно хочу жить, а не существовать… И да…еще один смысл — малыш, которого жду. То, из-за чего всё и начиналось…
Снова пауза. Глоток воды. И наконец-то взгляд на притихшую маму, которая внимательно слушала, не делая попыток перебивать. Поймать её ответный влажный взор, полный грусти, чтобы признаться:
— Руслан меня любит, понимаешь? А я только недавно дала волю чувствам. Я не хотела этих отношений, поэтому и не считала нужным посвящать его в перипетии своей истории. И тут, когда перестала отрицать, что отвечаю ему взаимностью, приходит привет из прошлого. Первоначальное облегчение, что со смертью Анны Седраковны всё точно закончится, перешло в шок. Карен отказался дать мне развод. Снова! Мне страшно. Я боюсь за Руслана. Потому что, если расскажу, он точно что-нибудь предпримет. А Аракелян…очень подлый и беспринципный, стал ещё хуже, чем был. Так и сказал, что покоя мне не будет…
— Ева, ты сама себя загнала в тупик. И в любом случае…такое нельзя скрывать. Хорошо, допустим, сегодня парень ничего не узнает. Как долго ты это будешь скрывать? Он же хочет жениться, а ты…официально замужем. Даже звучит…невероятно глупо.
— Мам, я не знаю. Просто чувствую, что пока не стоит это раскрывать. Я дождусь подходящего момента, чтобы не навредить Руслану. Это в первую очередь. Может, к тому времени что-нибудь придумается…
— Я тебя не понимаю, Ева. Вся эта история слишком неожиданная и запутанная. Мне…нужно время осмыслить.
Ну, а чего, собственно, девушка могла ожидать? Что кто-то ринется её поздравлять и гладить по голове со счастливой улыбкой? Нет. Реакция мамы естественна, пусть и причиняет боль. Нет смысла отрицать, что материнские объятия — то лекарство, в котором она нуждается больше всего. Хотя…и отцовские тоже. Но здесь и сейчас родители на грани отречения от дочери, которую не узнают…
В коридоре послышалась возня. Ева настороженно застыла, повернув голову в сторону двери. В неё тут же деликатно постучали, выждали несколько секунд и открыли. В проеме показался мрачный Руслан:
— Мы закончили. Поедем?
Здесь не возникало вопросов, чем именно завершилась беседа. Всё и так ясно.
Девушка кивнула, откладывая стакан. Оглянулась на маму, колеблясь…подойти обнять? Но та вдруг устремила взгляд в окно, поджав губы до нездоровой белизны, и этим демонстрируя, что не хочет, чтобы её трогали.