Кто-то пытается стойко идти по жизни с индивидуальным грузом. Кто-то умеет делиться и находить успокоение в общении. А кто-то и вовсе привык высыпать проблемы на чужие головы.
Руслан — из первых. Как часто это бывает, весельчаки, зажигающие других, на самом деле внутри истерзаны…
Трель дверного звонка вывела Еву из тоскливой вязкости. Они так и сидели на полу. Он — с прикрытыми веками, борющийся с накатившими эмоциями, она — внимательно наблюдающая за ним. Растерянная ситуацией — подойти обнять или позволить пережить бурю самостоятельно.
Но дилемму разрешил внезапный гость.
Девушка встала и направилась в коридор, на ходу вытирая щеки и приводя себя в порядок. Распахнула дверь и…
Рука дернулась, чтобы закрыть ту обратно по инерции.
— Сколько неподдельной радости! — издевательски протянул Карен, переступая через порог и озираясь.
— Я тебя не приглашала входить! — возмутилась такой наглости Ева, застыв изваянием.
Мужчина мимолетно оглянулся на нее, однобоко дернув уголком рта, и снова вернулся к изучению помещения.
— Я же говорил. Жди меня. Приехал домой, а жены там не оказалось…
Она неосознанно прошлась по нему, отмечая безупречную классику: деловой костюм, стрелки брюк которого идеально отглажены, белоснежную рубашку под пиджаком и стильное пальто поверх всего этого великолепия. Карен, как всегда, одет с иголочки, самоуверен, безразличен к внешним факторам. Дорогущая картинка, приковывающая взгляды, вызывающая вожделение обладать таким мужчиной… За что его любит Ника? За картинку? Ева не может найти ответа на этот вопрос, но преклоняется перед девушкой, умеющей идти вопреки действительности, в которой он ею просто пользуется. Аракелян всеми пользуется. Принадлежит кругу людей, считающих, что ресурсы земного шара вверены им в безраздельное пользование. Печальная несправедливость.
Карен вдруг резко развернулся и немигающе уставился на внушительный живот. Разряд прошелся по ее позвоночнику вниз-вверх, а во рту стало горько-горько от обуявшего животного страха, будто человек перед ней способен отобрать ребенка…
Затем мужчина медленно поднял взгляд.
— Значит, это правда. Малышка Ева повзрослела и готовится стать матерью… Являясь официально моей женой, собирается родить от другого…
Девушка тяжело сглотнула и нахмурилась.
— Тебя не заботит, что ты выглядишь шлюхой?..
Его слова не трогали. Ни капли.
— А ведь могла бы купаться в достатке, жить в роскоши и не нуждаться ни в чем. Уже родила бы мне второго за эти годы…
— Мы по-разному воспринимаем достаток.
— А, ты про молокососа, который сейчас якобы влюблен в тебя? До поры…до времени… — зло усмехнулся. — Все переменчиво, и в первую очередь — мнимые чувства. Я предлагал тебе стабильность. Считал умной и дальновидной…
— Ты меня обманывал. Лицемерил. Потешался, — спокойно парировала Ева.
— Очень глупое чувствительное восприятие, дорогая. Я тебя подстраивал под себя, выбрав в спутницы. Ты не оценила.
Девушка поперхнулась поглощаемым воздухом. Господи, искаженное панно мира этого человека не поддается деформациям — он тверд в своей непоколебимой исключительности, хоть убейся.
Оба повернулись в сторону раздавшегося шороха. Она с ужасом взирала на появившегося Руслана, по выражению лица которого не особо понятно, как давно тот слышал разговор.
Сейчас перед ней разворачивалась сцена самого жуткого кошмара из тех, что одолевали на протяжении последних месяцев. Развод был на финишной прямой, Вардгес обещал, что вот-вот… Ева ждала, надеялась, верила, что успеет… Предотвратить, помешать, устранить вероятность вот такой сцены…но…
— Ну, как тебе, малыш? Любишь спать с чужими женами? Ничего не смущает?..
Выстрелом. Контрольным. Глаза цвета крепкого чая… Один взгляд в нее…и разлившееся понимание, что звучит правда.
— Подбираешь то, что оставлено мужьями? — продолжает Карен глумиться, пока парень смотрит на оцепеневшую Еву.
Все меняется мгновенно. Она даже понять не успевает, как оказалась в дальней части коридора, заботливо отведенная туда обманчиво бесстрастным и сдержанным Русланом. Который рывком распахивает дверь и грубо выталкивает Карена на лестничную площадку, вылетая следом. Полотно с грохотом вновь рикошетит на место, будто служа барьером, отделяющим ее от вакханалии, творящейся за пределами квартиры.
Стеклянным взором девушка таращится перед собой в пустоту, вслушиваясь в звуки бойни…к которым примешиваются женские крики соседок и…красноречивые нецензурные выражения их мужей, видимо.