— Клевета. Статья сто двадцать восьмая, часть первая, — Роман выступил вперед, глядя вниз на верещавшую мадам, которая мигом замолкла, зло зыркнув на него и поджав губы.
Горе-семейство с позором продолжило свой путь, а Элиза вернулась к своим, похвально дернув бровями и удивленно обращаясь к Разумовскому:
— А ты неплох, шеф… И ведь правильно назвал статью…
Тот никак не отреагировал, оставаясь бесстрастным к похвале. Молча пропустил девушек вперед и сам последовал за ними.
В квартире какое-то время царило напряженное безмолвие. Все столпились в коридоре, а Роман продолжал крепко держать сумку. Как сознательные и вполне адекватные представители рода человеческого, они пытались достойно осмыслить случившееся. Но неловкость только усиливалась.
А для Евы это было уже слишком… Девушка обессилено рухнула на ближайший стул в кухне, поняв, что лимит «встряски» на сегодня исчерпан. Просьба Руслана уехать. Появление его разгневанного отца, сочащегося ненавистью к ней. Сцена с сестрой, в которой замешаны родственники Карена. Это просто аттракцион негативных происшествий.
Её интеллигентные родители были настолько поражены, что так и стояли, будто набрав в рот воды. То, что оба не стали вмешиваться — понятно. Элиза такая бойкая, что помощь нужна была не ей, а второй стороне. Да и потом, семья Евы была так далека от склок и разборок, будто на базаре, что потерялась в ситуации. Черная полоса в жизни, вынуждающая познакомиться с непритязательной частью людского общения, началась после появления Аракелянов…и, по сути, никто к ним так и не привык.
Само собой, позже мама с папой проведут разъяснительную беседу с дочерью, но в глубине души каждый признает, что Элиза была права. В то, что Самвел её домогался, Ева ни капли не сомневалась. Гены…это сильно. Состоятельность и вседозволенность и с ним сотворила неприглядное нечто, коим он сейчас является…
— Мы с Вами можем поговорить отдельно? — вежливо поинтересовался Роман, своим поставленным голосом выведший всех из задумчивости.
Спартак Арсенович кивнул и указал в сторону гостиной. Гость отложил ношу на пол и после короткого кивка двинулся в комнату, отец — за ним. Дверь захлопнулась.
Девушка напряглась и почувствовала, как холодеют пальцы рук и ног. Прикрыла веки и откинула голову назад, макушкой упираясь в стену. При этом ей стало душно в верхней одежде, которую она расстегнула, не открывая глаз.
Так странно…полгода не была дома, не контактировала с родителями, которые её игнорировали. Хотелось нормального полноценного разговора, о котором переживала всю дорогу сюда, а получилось недоразумение, достойное номеров в сценарии цирка-шапито. Правда, вряд ли «Сэмик» согласится скатиться по лестнице вот так же натурально ещё раз…
Живота коснулись теплые ладошки, и Ева вздрогнула, тут же распахнув веки. Сестра улыбалась, и лишь в этот момент сама девушка почувствовала, что дочь активно пританцовывает, натягивая кожу своего временного обиталища в разных местах. Они с Русланом так привыкли к выкрутасам крохи, что будущая мама уже и не реагировала на «праздники движения», а вот посторонние всегда с восторженным интересом таращились на сие «нечто».
Воспоминание о чертенке отдалось болезненным уколом в сердце… Девушка тут же помрачнела, но внезапно поймала мамин взгляд, неотрывно лицезреющий развернувшуюся сцену. В нем стояли слезы. А в слезах умещалось так невообразимо много…
Но никто из них так и не решился заговорить или подойти друг к другу вплоть до тех пор, пока спустя какое-то время в коридоре не показались мужчины. Играющаяся с племянницей Элиза тут же посерьезнела и выпрямилась, отняв ладони от живота. Ева же — застыла.
— Ева, всё в порядке, — обнадеживающе заверил Роман, обдав теплотой, — будем на связи, и я отвезу тебя за вещами, когда понадобится. Пожалуйста, учти, что я доступен двадцать четыре часа в сутки. Звони при любой надобности.
— Спасибо…большое… — выдавила из себя, укрощая рвущиеся наружу рыдания.
Как ей не хотелось, чтобы он уходил… Будто его присутствие — некий гарант. Частичка Руслана рядом… Тоска по нему весьма реалистично душила, вонзая шипы в глотку…
Но Разумовский пожал руку отцу, попрощался со всеми и ретировался в своей манере — красиво и учтиво. Англичане бы позавидовали такой воспитанности и вежливости…
И снова воцарилась тишина.
Ева не могла заставить себя взглянуть родителям в глаза. И те в ответ не спешили делать шагов, справедливо считая её виноватой. А затем, тяжело вздохнув, папа просто подхватил сумку и унес в спальню. Наверное, это хороший знак. Может, после объяснений Романа и истинного мужского разговора отец оттаял?..