Непутевая банда вползла в автомобиль, позорно ретируясь. Элиза сделала рывок, будто намереваясь последовать за ними и всё же завершить начатое — убить обидчика. Но Роман очень крепко приковал её к себе, купируя сию инициативу. Зато, ни капли не стесняясь, сестра закричала чуть ли не на всю округу:
— Ты не кобель, Сэмик, ты — сука![1]
На подгибающихся ногах Ева вышла и остановилась возле ступенек, взирая на Элизу, постепенно стихающую в руках Разумовского, который титаном стерёг её.
— Всё, отпускай. Поняла я, поняла, ты сильный, могучий и все дела… Спасибо.
Последнее слово девушка произнесла еле слышно. И взгляд стал такой…деревяный. Будто лишь в эту секунду до неё дошло, что именно с ней произошло. Точнее, не произошло. Благодаря Роману. Вся спесивость, дикость, энергия разом иссякли. И когда её всё же выпустили, Элиза несколько раз потерянно моргнула и только после этого заметила Еву, неотрывно глядящую ей в глаза. Сестра сделала вид, что всё в порядке, подобралась, невозмутимо приблизилась и поинтересовалась:
— Как прошло?
— Замечательно. Ничего нового.
— Наша боксерша не собирается порадовать ранним рождением?
— Нет, она еще потренирует свою грушу…
Они улыбнулись друг другу, а потом одновременно порывисто кинулись обниматься.
— Элиза, родная…
— Не надо, Ев. Пожалуйста. Хорошо, что родителей нет дома.
— Но они должны знать, — проговорил совсем рядом Роман. — Этим парнишка не ограничится. Давно он твой сталкер?
— Давайте поднимемся в квартиру? — предложила Ева, почувствовав, что надвигается очень серьезный разговор, тему которого Элиза игнорировала непозволительно долго.
К счастью, лифт работал. И когнитивный диссонанс на сей раз не одолел господина бизнесмена.
Дома девушка предложила гостю кофе, который варила в одиночестве, пока сестра приводила себя в порядок в ванной.
Час от часу не легче. Зато её собственные проблемы как-то мгновенно отошли на второй план, пусть и зудели беспрерывно.
— Во сколько возвращается Спартак Арсенович? — спросил мужчина, с благодарным кивком принимая свою чашку.
— Где-то к половине восьмого. Иногда пораньше.
— Значит, максимум через полтора часа. Я подожду.
— Зачем? — резко выпалила вошедшая Элиза. — Не надо вмешиваться в наши семейные дела…
Она умылась, собрала волосы в хвост и переоделась в домашний трикотажный комплект, на фоне ярких цветов которого сейчас выглядела несвойственно бледной. И у Евы в очередной раз сжалось сердце от жалости. Испугалась, бедная. Но виду не подаёт, хорохорится. Нападает.
— Они касаются и меня, не находишь? — спокойный ответ нисколько не дрогнувшим тоном.
— Не нахожу, Роман Аристархович. Спасибо Вам еще раз помощь, но дальше мы сами разберемся.
— Я думаю, если бы могла, разобралась бы раньше. Он восстановился после падения с лестницы и снова явился за тобой. Еще раз спрашиваю: как долго это длится?..
Поскольку Элиза только поджала упрямо губы и отвернулась в сторону, Разумовский обратил взор на Еву, и пришлось нехотя отвечать:
— Самвел влюблен в неё весь отрезок времени, что я…знакома с Кареном. Изначально это были лишь поглядывания в таком-то возрасте — обоим по пятнадцать. Но уже года три-четыре он никак не уймется. Не принимает отказа. Вот месяц назад пришел свататься, как помнишь…
— Зачем ты ему это рассказываешь? — возмутилась сестра, успевшая занять дальнее кресло у двери. — Я же сказала!
— Элиза, — строго осадил её Роман, — прекрати. Естественно, я буду вмешиваться. В моих интересах, чтобы племянница родилась здоровой и в свой срок. А с такими выкрутасами мы имеем риски. Тоже будешь отрицать? Или, может, всё же справедливо рассудишь и примешь ситуацию?
В ответ ему прилетел целый букет очень нехороших взглядов, но возражений не последовало.
— Вот и отлично, — с олимпийской стойкостью продолжил он, — мы все понимаем, что такие рейды будут повторяться, пока не достигнут цели. То есть, я так понял, Самвел на тебе помешан.
— Ой, ну прекратите произносить имя этого душевнобольного!
Ева и Роман уставились на неё, отчаянно завопившую последнюю просьбу. Даже приказ. Темные глаза мужчины сузились, в них отражался напряженный мыслительный процесс. Но со стороны казалось, что он просто созерцает красавицу в ярости.