— Извини, что не рассказала сразу. Не могла иначе. Это была бы не та история. Мне очень жаль, что я тебя разочаровала.
Отец порывисто вздохнул и в одно мгновение преодолел расстояние между ними, сгребая в охапку и прижимая к сердцу.
— Сумасшедшая. Дурында просто. Что ты несешь!
— Ну как же, — гундосит дрожащим от слез голосом куда-то в плечо мужчине, — брак не удался, а я пошла по наклонной и скоро рожу вообще вне брака… Вокруг нас столько сплетен уже четыре года…
— Ты как желтая пресса, ей-богу, — короткий смешок, — всё перековеркала. Ева, меня не интересует то, что скажут люди за пределами этой квартиры. Главное — твоё счастье. Ты слишком дорого за него заплатила по всем меркам. Своей совестью, честью, человечностью. Еще тогда я тебе сказал, что Анна пошла на отчаянный эгоистичный шаг, а ты не стала слушать, уверяя, что так умирающему человеку будет спокойнее. Чего уж теперь… Кажешься такой мягкой и хрупкой с виду. А на самом деле, дочка, такая же упрямая и своенравная, как и твоя сестра. Просто та совсем обезбашенная. А на тебя я ещё кое-какие надежды всё же возлагаю. На вас. С Русланом. И ты меня прости… Некрасиво оправдываться, но я почему-то не смог достойно принять твой выбор, не разглядел изначально в нем того, кто должен быть твоим избранником. После Карена все мои ориентиры спутались. Но Руслан очень показательно исправил ситуацию, мне теперь стыдно перед ним. Поступок достойного мужчины — взять удар на себя.
— Странно, да? — покачивается в его объятиях Ева, всё же поборов соленый поток. — Он тоже изменил всю свою жизнь ради меня, как ты когда-то ради мамы… Но как принять такую жертву, папа? Это гложет меня. Я во всём виновата…
— Виноват Аракелян, сущность которого открылась поздно для нас. Увы, то, чего не смог сделать я, довел до ума Руслан. И кулаками помахал, отстояв тебя. И…
О тюрьме никто не рисковал заговаривать вслух. Будто на эту тему наложили «эмбарго». Происходящее повергало в ступор и неверие. Сценарий, достойный фильмов.
— Ты думаешь, он из-за Карена не дает себя вытащить оттуда, да?
— Я в этом уверен, как и ты, Ева. Не стал бы такой подонок просто так заканчивать историю, длиною в семь лет. Последнее слово всё равно осталось за ним. У них определенно точно есть некая договоренность. И я не знаю, как это комментировать.
— А я не знаю, как выдержать…
И снова молчание. Мрачное. Емкое. Бьющее по остаткам нервов. Страшно, очень страшно думать, каково там Руслану…
— Прорвемся, дочка. Говорю же, парень достойный, он обязательно справится. А если человек справится в неволе, то мы здесь и подавно. Через пару недель тебе будет не до философствований, поверь. Я вырастил двоих…
И он был чертовски прав.
Через две с половиной недели на свет появилась Богдана Руслановна, которую смело можно было звать Русланом. Копия. Один в один.
Ева прижимала к себе кроху и плакала навзрыд.
Нутро кромсало борьбой противоречивых чувств. Счастье. Горе. Свет и тьма.
Так и не позвонил.
Не увидел рождения дочери.
Не обнял, не поцеловал, не поздравил.
Мальчик Руслан…любимый и такой жестокий…
[1] «Ты не кобель, Веня, ты — сука!» — фраза из к/с «Бригада».
Глава 35
«Три двести, пятьдесят один сантиметр, здоровая».
Раз за разом Руслан перечитывал эти слова, пребывая в оцепенении. Знал, ждал, очень ждал. Но всё равно оглушило надолго. Сообщение от Ромы застало как раз после суда. Какова ирония судьбы — в день, когда ему вынесли приговор, на свет появилась его дочь. А он и понятия не имел, что Ева рожает. Запретил брату связываться с ним, велел писать только в двух случаях: если кто-то умер, или же родился. Родилась. Дочь.
— Чего завис, Разумовский? — раздалось с соседней койки с издевкой.
— Да так, ничего. Задумался.
Он отмахнулся и убрал телефон подальше. Доисторический кнопочный агрегат ему передал ещё в самом начале сам Рома. Если доплатить кому надо, поборники нравов и блюстители закона закрывают глаза на некоторые запрещенные предметы роскоши.
Проведенные в СИЗО два месяца никоим образом Руслана не сблизили с местными обитателями. Более того, многие смотрели на него волком, потому что привычка держаться в стороне и не водиться ни с кем раздражала их. Сокамерники менялись уже несколько раз, но атмосфера затхлости и уныния стойко процветала. Не сказать, что условия совсем бедовые — здесь чувствовался недавний ремонт, но лишение свободы не может приносить радости. Ранний подъем, завтрак, утренний осмотр или проверка, затем отведенное до обеда время для участия в следствии и присутствии на заседаниях. А если свободен — можно гулять. То же самое и после обеденного перерыва.