Еще чуть-чуть. Маленький рывок. Мольба в каждом поцелуе.
Тишина в ответ.
Слепым котенком сломлено уткнулась ему в шею и сокрушенно выдохнула вместе с вырвавшимся всхлипом:
— Прости…слышишь? Прости…это я во всем виновата. И спасибо за всё. Я тебя очень…очень люблю. Но больше так не могу. Навязываться, обязывать… Надеюсь, что мое отсутствие пойдет тебе на пользу.
Словно собственноручно кромсаемая на кусочки, медленно, буквально миллиметр за миллиметром, отрывалась от него, будто оттягивая миг абсолютного разрыва.
Но он все же наступил.
И Ева шагнула к запотевшей стеклянной дверце, ухватившись за нее, даже успела приоткрыть… А потом внезапно мир вокруг завертелся с бешеной скоростью. И не сразу сообразила, что происходит.
А это она уже в любимых объятиях. Ее вернули и стиснули с нечеловеческой силой, до реального хруста в костях. И безжалостно атаковали губы неистовым поцелуем, врываясь в рот с натиском завоевателя.
Он им и был. Просто возвратился на ранее покоренные территории.
И теперь новый кадр сменил прошлую картину.
Двое. Стреляющая в них мощными струями вода, заливающая уши, втягиваемая в ноздри в попытке дышать, пока они сомкнулись намертво. Не желая отрываться друг от друга, боролись за глоток спасительного кислорода хотя бы через нос, и от этого только сильнее захлебывались. Обезумевшие, слетевшие с катушек, одуревшие от долгожданной близости.
Больно от невиданного напора, от неконтролируемых тисков, от пожирающих губ.
Но, Боже, как сладка эта боль. И Ева, скорее, умрет, чем остановит его.
Но неожиданно Руслан остановился сам, отпрянул назад и схватился за голову, уставившись на нее осоловевшим взглядом с адски блестящими глазами, в которых полыхало исступление.
— Уйди, — грозный рык сквозь толщу шума, — уйди, я же неадекватный… Не смогу быть нежным. Не сейчас. У меня больше полутора лет не было… — оборвался, моргнув, перейдя на шепот. — Тебя.
Его признание грандиозным шквалом эмоций сбило Еву с ног и заставило прислониться к перегородке в поисках опоры. Затопило облегчением, эйфорией, и захотелось смеяться в голос. Но ее хватило только на вымученную улыбку через сбившееся дыхание. Зато какую радостную!..
Руслан смотрел на нее с недоумением. Хмуро, тяжело, напряженно.
Потом. Потом она ему расскажет о своих глупых мыслях. Как представляла, что даже в неволе у него могут быть…другие женщины. Потребности…нужды…
А пока…девушка подцепила край майки, стянула ее решительным движением и откинула мокрую тряпку прочь. Следом — легкие трикотажные штаны. И предстала перед ним в белье, подрагивая от явного желания мужчины, демонстрируемого налившейся и окрепшей плотью.
— Дальше…давай сам. Делай, что хочешь, но не гони меня…пожалуйста.
Испытующий, сканирующий, расщепляющий взор прошелся по ней сверху вниз. Стало невыносимо жарко от последнего…контрольного взгляда в глаза. Предостерегающего, многообещающего, насыщенного раздирающим противоречием. Он тягался с собой еще секунд десять. И, к счастью, плюнул на это благое дело.
Яростно сократил между ними расстояние и, не теряя больше ни единой драгоценной секунды, подхватил Еву, заставляя оплести себя ногами и вцепиться в плечи, чтобы удержаться. Жадно, требовательно, беспощадно испивал ее, терзая ноющие от такого количества поцелуев губы. Словно они наверстывали эти месяцы разлуки. Вгрызался в рот с подавляющей ненасытностью, одновременно впиваясь своими пальцами в ее ягодицы все сильнее и сильнее.
Шальная голова кружилась от счастья. А от прикосновений его каменной твердости к бедру низ живота затянуло предательски постреливающим узлом. Никогда…никогда еще девушку не накрывало таким испепеляющим и до острого, причиняющего реальное физическое страдание, зуда желанием ощутить Руслана в себе. Может, это клокочущее нетерпение было вызвано страхом, что он снова остановится, или психологической попыткой закрепить воссоединение…или еще чем-то. Неважно. Ева просто испытывала маниакальную потребность в нем. Всего было мало. В ней очнулось что-то дикое. И это что-то диктовало свои правила, побуждая изнывать от нездоровой томительной нужды.
Мужчина, кажется, и сам был на грани. С трудом оторвавшись от пылающего рта девушки, подкинул ее повыше, мазнул по изящным ключицам, затем резко и довольно грубо зубами оттащил ткань бюстгальтера в сторону и припал сначала к одному, затем к другому соску, рождая такую огненную реакцию в теле, что Ева самым натуральным образом завыла в голос, чего с ней тоже раньше не случалось, и выгнулась, уткнувшись макушкой в прохладный кафель. Но это ее ни капли не отрезвило.