Пленарное заседание закончилось чуть позже обычного, и теперь «белые воротнички» пачками сыпались наружу, одинаково угрюмые, бесцветные и с инкубаторскими резиновыми подобиями улыбок при прощании. Среди них — он прекрасно помнил — полно докторов различных наук, заслуженных юристов РФ, кавалеров всевозможных орденов и прочих пыльных званий. При этом, парадокс, эти «интеллигентнейшие», «культурнейшие» чинуши спокойно пренебрегали наипримитивнейшими правилами приличия: не здоровались с обслуживающим персоналом, игнорировали тебя, если ты на порядок ниже по занимаемой должности, и свято верили в свое божественное начало.
И это всегда вызывало коробящее изумление, отторжение и брезгливость наряду с презрением.
— Руслан?
Мужчина оборачивается на женский голос, берется за дугу и высвобождает глаза из-под темной защиты, чтобы в следующую секунду ослепнуть от сияющей улыбки Светланы Евгеньевны.
Ну, конечно, кто же еще?
— Здравствуй, Руслан.
— Здравствуйте.
Он слегка качнулся, закрепляя очки на голове. А женщина продолжала широко улыбаться, разглядывая его с прежней скрупулезностью. Даже…интенсивнее, чем раньше. Самка богомола, прошедшая повышение квалификации. Неудивительно, что именно она признала в нем бывшего сотрудника — слишком тщательно успела изучить тогда.
— Как твои дела, Разумовский? — Сорокина очень любезна и не вызывает негатива.
— Потихоньку. Спасибо. А Вы как поживаете?
— Как всегда, дорогой. Цифры не дают скучать, пляшем среди них.
Руслан вдруг вспоминает свою практику, окончившуюся скандалом из-за попавшей к Корнелюку копии его дипломной работы. На кой черт та ему понадобилась — не особо понятно. Но отображенная в практической части правда о неэффективной организации деятельности структуры очень…огорчила руководителя Управления. Прозрачное описание доисторического документооборота, основанного на убийственном количестве макулатуры, отсутствие энтузиазма и проблесков в процессе модернизации данного аспекта вызвали ярость в Степане Александровиче. Отец потом долго отчитывал его в своей манере, словно нашкодившего мальчишку, и негодовал по поводу такой инициативы. Наверное, эта ситуация мусолилась около месяца, вызывая понимающие смешки. В том числе, и Сорокиной.
Неплохая тетка, но о чем им сейчас говорить?
Кажется, и она это осознает, потому что доброжелательно произносит:
— Надеюсь, у тебя всё…наладится. Здесь точно не твое место.
— И у Вас. Вы очень красивая женщина.
Подмигнув ему в ответ на комплемент, Светлана Евгеньевна развернулась и зашагала прочь, вовсю используя амплитуду покачивания своей роскошной филейной части. Не засмотреться было невозможно. Даже не имея никаких задних мыслей.
И когда рядом раздался насмешливый голос, Руслан даже вздрогнул:
— Да, зрелищно.
Обернулся и уставился на отца, губы которого были изогнуты в ухмылке.
— Давно ты меня ждешь? Почему не предупредил?
— Я не собирался приходить.
Пауза. И в ней нет неловкости. Только кривое отражение действительности, где в молчании и так хватает тайных истин.
— Пойдем, тогда? В конце улицы есть кофейня. Серьезные разговоры надо вести под отменный черный кофе.
Руслан ничего не ответил. Водрузил очки на переносицу и шагнул к мужчине, отмечая педантичность в образе — белую летнюю рубашку, галстук, отглаженные до острых стрелок брюки, часы на запястье и бессменный атрибут — нагрудный значок депутата.
Внезапно в этот момент перед ними очутился Корнелюк, разговаривающий по мобильному. Увидев бывшего подопечного, нервно дернулся и остановился на мгновение, забегав по нему глазами. Равнодушными, стеклянными. Затем перевел взгляд на Разумовского-старшего и кивнул, ретировавшись.
— Он недавно выдал дочь замуж. Очень выгодно.
Аристарх Станиславович двинулся по дорожке, держа свой новомодный темный дипломат.
— Колокольчики им в помощь, — пожал плечами Руслан, лениво переставляя ноги и засунув ладони в передние карманы джинсов.
Меньше всего хотелось сейчас думать об этом карикатурном человечке, выпившем немало его крови в своё время.