Уверившись, что Ева вошла во вкус и вполне справляется, он сконцентрировался на себе. Удерживая арбалет правой рукой за шейку приклада, левой взялся за цевье под прицелом и приставил затыльник приклада к правому плечу. После чего локоть левой руки прижал к грудной клетке и животу, а правый локоть поднял. И кистью левой поддержал арбалет за цевье.
Залпы сыпались один за другим. Постепенно он совершенно забыл, где находится. Полностью отдался действиям, вживаясь в ощущения. Будто видел впереди одну единственную точку. Грязь, с которой жил. Людей, купающихся в этой грязи с упоением…
Корнелюка со свиной харей и синдромом Бога… Явно что-то наметившего в своей черепной коробке. Чтобы сорвать наилучший куш.
Бабку с манией величия, не признающей кого-то ниже по статусу. Выпившей немало чужой крови…
Отца, которого устраивал такой расклад, и он не стремился ничего менять, а даже наоборот — и самого Руслана прогнуть под них, уподобить…
Рому, которого иногда просто ненавидел за то, что тот сумел вырваться и пойти против системы…
Всю свою семью за черствость, холодность, неспособность на нормальные человеческие эмоции, чувства… Сострадание. Которое было когда-то так нужно… Содействие, участие, внимание к умирающей…
Вспышка цепи мучительных воспоминаний отдалась болезненной вибрацией, неким землетрясением, от которого все внутри трескалось, перекрывая звуки извне своим чудовищным похрустыванием…
Бл*дская жизнь, гребаный ад.
Тяжело дыша и непривычно сотрясаясь от внезапно накатившей лихорадки, Руслан остановился и медленно отложил арбалет, с которым будто сроднился и сплелся, осторожно разминая затекшие мышцы. Повернулся и с изумлением заметил, что Ева и инструктор застыли, буквально разинув рот и смотря на него.
— Впечатляет, — прогундосил мужчина, указывая на попавшие в цель арбалетные дротики.
А вот девушка была напугана, даже слегка побледнела. Он мысленно застонал, сокрушаясь, что настолько забылся. Наверняка со стороны выглядел зверем, выпущенным на свободу. И явно не такого эффекта от похода в тир хотел достичь.
— Вы закончили? — поинтересовался у инструктора.
— У вас еще минут десять есть, можете продолжить.
— Ева? — обратился к ней.
Но она лишь покачала головой, и было такое ощущение, что с трудом сдерживается, чтобы не сбежать прямо сейчас.
Руслан пожал руку мужчине, поблагодарил того и направился к выходу, пропуская девушку вперед. Его до сих пор не отпустил накал, и он механически сцеплял челюсть, хмуро глядя вперед.
— У тебя что-то случилось? — тихо спросила Ева уже в машине.
— Хочется надеяться, что нет. Проголодалась? Перекусим где-нибудь?
— Может, лучше домой? Сама что-нибудь приготовлю.
— Для меня?
— В том числе, — уклончиво.
Зараза. Будет до последнего гнуть свою линию.
— Извини, я увлекся и совсем забыл спросить, как впечатления от стрельбы?
Девушка немного помолчала, и в салоне в ожидании ее ответа в тишине попеременно сменяли друг друга звуки ударяющихся о стекла окон крупных капель дождя и шуршания дворников по поверхности лобового. Руслан всматривался в размытые алые огни стоп-сигналов, и почему-то русло, принятое его мыслями, удивило. Он размышлял о трудоголиках, спешащих сейчас домой, потому что им не терпится обнять кого-то, отведать специально приготовленный с учетом их предпочтений поздний ужин, а еще, может, поцеловать детей. Что там обычно делают в нормальных среднестатистических семьях, где нет возможности и желания пользоваться услугами наемных работников?..
— Это было интересно, — заговорила Ева, вернув его в реальность, — не думала, что такое может мне понравиться. Я больше за мирное времяпрепровождение.
— Хотя бы немного ты спустила пар? Представляла тех, кто тебя обидел?
— Не так, как ты. Я не настолько кровожадна.
— Или ты настолько трусиха? — невесело улыбнулся, тронувшись на зажегшийся зеленый.
Когда он повернул к ней голову, был готов увидеть поджатые губы и недобро сверкающий взгляд с прищуром, направленный куда-то на улицу. Но Ева удивляла. Ее глаза были широко распахнуты и смотрели на него прямо, не мигая, а сочившаяся из них медовая патока наполнена светлой грустью. Все той же вязкой, обволакивающей, в которой с радостью тонешь, умирая с улыбкой на лице.
— А ты, значит, всегда смелый?
— Пытаюсь. Люблю сложности, это всегда приносит удовлетворение. Сейчас, например, борюсь с собой, занимаясь тем, что всегда считал бесполезным.
— Чем?
— Примеряю роль клерка. Настоящего такого русского чиновника.