И стала вновь прежней – тихой, с задорной прядью молодых лип и рябин, с запахом мокрого асфальта, с дворником в динамовской олимпийке, который священнодействовал метлой, считая листопад личным вызовом природы. Может, поэтому с ним все здоровались за руку…
Дом сливался бирюзовыми полосками плитки с небом, отражая в стёклах облака.
Ты знал все окна, и все окна знали тебя, всякий раз весело и доверчиво распахиваясь на твой свист. И были любимые окна. Ты мог, сидя на заборе, часами следить за шелестом занавесок, лишь догадываясь, какие мечты локонами рассыпались по подушке, и есть ли среди этих драгоценностей хоть блик о тебе. И звезды разделяли твоё любопытство.
И казалось, что сам Млечный Путь начинается именно здесь, на этой улице…
На улице, на которой нас уже нет.
Теперь сюда, сквозь ампирный занавес уходят наши прожитые дни, наши сбывшиеся мечты, наши спетые песни. Словно отыгравшие актеры, они неслышно усаживаются на проводах меж птиц. И глядят, как по утрам подметает опавшие сны добрый, но неизлечимый волшебник.
«ЭПИЛОГ/ПРОЗРАЧНАЯ МОНЕТА»
…а пока вечерний паук надежды хранит мой сон…
Слепящее сияние одиночества
Безнадежное, как сигнал SOS на губной гармошке.
И не будут мандолины петь в шелесте пальцев,
И лишь ночной осенний ветер,
Чистый и безразличный
Звенит под мостом над высохшей рекой.
Этот остров необитаем,
Это море пусто.
И только любопытные черепахи
высовывают облезлые головы из ленивых волн,
Но не учуяв запаха тлена, молча уходят под воду…
И распахнуты вёсны,
Нанизывая их на обнаженное острие,
Не чувствуя сопротивления
и не слыша треска лопнувшей границы,
Скользишь по замерзшему времени.
Скользишь, роняя многострочие и многоточия,
Оставляя крылья на крючке за дверью.
Скользишь, задыхаясь, позабыв воздух странствий
в дорожной сумке,
оставленной на барной стойке в пыльном и пьяном прошлом.
Выходишь на чей-то перекрёсток
без кожи, вздрагивая от любого дуновения,
Даже от дыхания в имени своём.
И не в силах стоять, делаешь шаг за шагом,
И в каждом движении сотни игл…
Но на склоне все ищут покоя у подножия,
Даже те, кто стремится к вершине.
Просто их приют на другой стороне горы…
Ослепительное сияние одиночества,
Безнадежное, как сигнал SOS опавшими листьями на ветру.
И не будет нежного прикосновения звука мандолин.
И весна прозвенит в стороне,
Прозвенит на мгновение
и уснёт, калачиком свернувшись в лепестковой тиши…
В красивых зеркалах не отражается душа без кожи.
Там просто нет места для печали,
Там просто нет места,
Там просто нет.
И нельзя даже поделиться добычей,
Не едят перелётные птицы мясо.
И нельзя поделиться снами,
Ведь там нет облаков.
А ты умеешь перекатывать солнце в улыбке?
Но тебя слишком много в тебе…
Остался один патрон,
и нет в прицеле ничего, кроме этой ночи у виска.
Но никто не услышит выстрела,
Никто плотно закрывает за собой двери,
Оставляя мир мокнуть под дождём…
И даже если удастся мимолётом вдохнуть ускользающее имя
И выдохнуть цветной звездопад,
То всё равно эти сорвавшиеся кометы не исполнят желаний…
Вот так и становишься лишь чьей-то хорошей приметой.
Вот так и становишься прозрачной монетой....
И не все понимают, какой стороной ты повернут сейчас.
«ОТ АВТОРА»
Вот твоя рука,
Вот моя рука.
Между ними лёд.
Где-то быть должно
Что-то навсегда.
То, что навсегда.
Здесь плетут дожди,
Там куют снега,
А вода течет.
Где-то быть должно
Что-то навсегда.
То, что навсегда
Впереди рассвет,
Позади гроза,
На полях туман.
Где-то быть должно
Что-то навсегда.
То, что навсегда
Можно быть собой,
Можно быть с тобой,
Можно быть никем,
Но где-то быть должно
Что-то навсегда.
То, что навсегда.
Кто-то дверь закрыл,
Но открыл окно,
Свет налил в стакан,
Ведь где-то быть должно
Что-то навсегда.
То, что навсегда.