— Дар Белгой остался доволен, — небрежно заметил Асеир, — разгружаем.
Дальше всё шло как обычно: пришли люди, выгрузили вино и отнесли его в погреба. Асеир всё считал и записывал. Забара глядел на это и каждый раз удивлялся. Он не разбил, не украл и не пустил на сторону ни одной бутылки, а ведь занимался этим ремеслом почти с самой войны за объединение королевства! И вот теперь Асеир вызвал ещё одного проверяющего! Что за недоверие?!
Впрочем, обида Забары быстро рассеялась: при окончательном расчётё денег дали ему поболе обычного. Возница, повеселев, отправился домой.
Упитанный Белгой, и впрямь напоминавший каплуна, теперь имел не столь уж грозный вид. Он утирал пот со лба, озираясь по сторонам. Асеир куда-то убежал, кажется, за виночерпием, и Белгой остался один в полутьме погребов. Всё давило на него: темнота, стены, неизвестность, а главное — страх.
Наконец послышались шаги. Они эхом отражались от стен, и Белгой никак не мог сообразить, это идёт один человек или несколько.
Их было трое. Двоих Белгой знал лично: первым шёл, освещая путь фонарём, королевский виночерпий Миваль. Замыкал эту маленькую процессию Асеир. Виночерпий и его помощник заметно нервничали. Между ними важно выступал молодой человек, в котором чувствовались властность и высокомерие. Одежда на юноше выглядела скромно, никакие украшения не отягощали ткань, но Белгой прекрасно знал, сколько стоят такие ткани и как издалека их везут. Толстяк почтительно склонился перед молодым человеком и собрался поприветствовать его, но тот властным жестом остановил Белгоя:
— Тихо! Не надо имён! Я и так сильно рискую, придя сюда, ведь у замковых стен есть глаза и уши. Покажите мне то, что привезли.
Миваль снова возглавил процессию, молодой человек двинулся за ним, следом, пыхтя, тащился Белгой. Асеир решил было остаться на месте, но окрик властного юноши заставил его сдвинуться с места.
Нужное нашлось в одном из боковых помещений. Помещение было совсем неприметным, и, если бы не виночерпий, все попросту прошли бы мимо. Внутри стоял лишь один стеллаж, на котором размещалось несколько серо-зелёных ящиков.
— Который? — требовательно спросил юноша.
Миваль кивнул своему помощнику, и Асеир нехотя указал на один из ящиков. Юноша внимательно осмотрел ящик. С виду он ничем не отличался от остальных. В каждый умещалось шесть одинаковых зеленоватых бутылок с длинным горлышком.
— А не лжёшь ли ты мне?
Молодой человек приблизил своё лицо к лицу Асеира, напомнив тому голодного хищника.
— Я не посмел бы, — пролепетал Асеир дрожащим голосом, — вот взгляни, здесь внутри на уголке пометка. В остальных ящиках этой пометки нет…
Юноша вгляделся. Виночерпий Миваль услужливо поднёс фонарь поближе. Действительно, метка была.
— Прекрасно! Миваль, подай мне уголёк. Белгой, поди сюда. Нарисуй этим угольком такую же метку снаружи, чтобы никто из нас не перепутал. Да не трясись ты, уронишь уголь!
Белгой и впрямь дрожал всем телом. Он только теперь осознал, во что ввязался и что пути назад у него теперь нет.
Глава 8
Рэйшен привёл Элину к остальной компании лишь к вечеру следующего дня. Гри собирался уходить, считая, что друзья уже не появятся, и тут дверь в комнату распахнулась, словно от пинка, и на пороге возник Рэйшен.
— Тьфу, зараза, напугал! — бросил Ингерам, не поднимаясь при этом с кровати.
Синяки, которыми было расцвечено его лицо, изрядно поблекли, но выходить на улицу дезертир по-прежнему остерегался.
— Ишь ты, пугливый какой! — раздался знакомый голос из-за спины дроу. — А в форме со споротыми нашивками не боишься ходить?
— Дара Элина! — Гри от радости чуть не выронил свою читарру. — Жаль, Полли нет, уж как бы она радовалась! Она пока на работе. Я тоже вот собрался… Ну, в одной таверне подрядился играть и петь.
— Это замечательно! — обрадовалась Элина. — Давайте там и посидим, отметим, так сказать, наше воссоединение! Я угощаю, если что.
— Я не пойду, — кисло ответил Ингерам. — В таком-то виде…
Элина кинула ему небольшой свёрток, который принесла с собой.
— Держи, непутёвый, переоденься.
В свёртке оказалась вполне приличная и неброская мужская одежда. Ингерам начал было ворчать, что она не совсем по фигуре, но дружеская затрещина от Рэйшена остановила поток недовольства.