Жестом я даю понять почтенной публике, что великий детектив закончил свой номер. Мы возвращаемся на первый этаж.
Я закуриваю трубку и смотрю на часы. Не вижу никаких причин, чтобы торчать здесь до бесконечности.
– Пожалуй, мне пора возвращаться в отель,– говорю я.
– Минуточку,– говорит Дорвиль.– Дай-ка мне конверт, Жюстиньен.
По-прежнему храня молчание, Дакоста направляется к небольшому секретеру и достает из-под бювара конверт из плотной бумаги, который протягивает мне. Надпись, сделанная мужским почерком, обозначает имя Дакоста и его адрес. Четкий почтовый штемпель указывает, что письмо пришло из Сен-Жан-де-Жаку. Время и дата отправки: 13 часов 7 мая. То есть прошлая суббота.
– Это дыра на другом конце города,– объясняет Дорвиль.– Оно пришло по почте в понедельник. Я, конечно, профан в этих делах, но мне кажется, что, если вам удастся установить, кто отправитель этого письма, ваше расследование здорово продвинется.
Золотые слова. Конверт марки «Фикс» со штемпелем «СЖДЖ» пуст.
– И что в нем было?
Дакоста засовывает руку в карман своих штанов и достает потрепанный кошелек. Вытаскивает оттуда банкноту, сложенную вчетверо, и разворачивает ее.
– Вот что было в конверте,– говорит Дорвиль.
Это «бонапарт»[4], почти не бывший в употреблении, практически новый, слегка испачканный по краям. Сокращение OAS[5], начертанное помадой, неуверенной рукой, полыхает между Триумфальной аркой и аскетическим лицом Корсиканца с гладкими волосами. Внизу ассигнации помадой перечеркнута или подчеркнута дата выпуска: 2-6-62.
– Гм! – хмыкаю я.– Неужели Организация возродилась?
– Дело не в этом,– резко бросает Дорвиль.
– А в чем же в таком случае?
– Понятия не имею,– говорит он, на мой взгляд слишком поспешно.– Во всяком случае, похоже на почерк Аньес. Не на конверте. Только OAS.
– «Похоже» – не то слово. Это ее почерк, ошибки быть не может,– утверждает Дакоста, прерывая свое безмолвие и идя еще дальше, решаясь попытать счастья в игре на проверку дедуктивных способностей.– Не знаю, откуда у нее оказалась эта банкнота, так как самое большее, что я ей когда-либо давал,– это пять тысяч, но это, бесспорно, написано ее рукой. «О» немножко нечеткое, не до конца закрытое, но это, возможно, потому что она спешила, писала стоя или на колене, например. В целом же (к тому же помада того тона, которым она обычно пользовалась) это ее манера так группировать три буквы. Боже мой!…
Я изучаю банкноту. После буквы "S" помаду, похоже, слегка занесло, по всей вероятности из-за неудобной позы того, кто ею писал, как и предположил Дакоста. Под пристальным взглядом двух мужчин я без конца кручу эти десять тысяч между пальцев. Я их даже обнюхиваю. Однако они не источают никакого специфического запаха. Не знаю почему, мне хочется оставить этот билет при себе. Может быть, чтобы присовокупить его к моей коллекции; у меня уже имеются, в одном из ящиков моего стола, монетки с той же отчеканенной пресловутой аббревиатурой. А может быть, просто какое-то внутреннее чутье подсказывает мне, что, если в свободное время, в одиночестве и тишине, спокойно заняться его изучением, можно узнать что-нибудь еще. В чем, впрочем, честно говоря, я сильно сомневаюсь. Тем не менее я спрашиваю Дакоста, может ли он мне его отдать. Ставший вновь молчаливым, он кивает, не без некоторых колебаний. Дорвиль полушутливо-полусерьезно замечает с легким смешком:
– А что, не найдется ли случайно у вас с собой портативной лаборатории и уж не надеетесь ли вы обнаружить там отпечатки пальцев?
– О! Что можно сказать заранее? – говорю я, стараясь не подорвать свой авторитет.– Не думаю, что так уж трудно будет разыскать отправителя письма. Видите ли, почтовый штемпель Сен-Жан-де-Жаку на письме совсем не значит, что отправивший его человек обязательно живет в этой дыре. Можно было бы даже сказать, наоборот. Все же я там как-нибудь прогуляюсь. А пока, если это все, я сматываю удочки. Да, но сначала… Пусть все это будет между нами, месье Дакоста. Я ведь чудес не творю. И я вам ничего не гарантирую. Не надо забывать, что ваша дочка пропала неделю тому назад. Черт возьми! Раньше надо было чесаться. Ну, что сделано, то сделано. Еще один момент… Похоже, наш городишко сильно вырос, но для меня он как был, так и остался провинцией, то есть я здесь как под колпаком. Если я буду тут шататься направо и налево, то я рискую привлечь к себе внимание, и быстрее, чем мне того хотелось бы. Вы оставили фараонов за бортом. Я сделаю все возможное, чтобы они там и оставались, но, вполне возможно, мне не удастся помешать им вклиниться в это дело, рано или поздно. Вы рискуете!