Вытирая пот носовым платком, я подхожу к открытому окну и закрываю его. С этой стороны нечего особенно бояться. Окно выходит в хорошо продуваемый дворик, а напротив возвышается глухая стена. Покончив с окном, я отправляюсь обследовать дверь, выходящую на лестничную площадку. Она была закрыта на ключ, но ключа в замке нет. Он висит на своем гвозде у косяка. Я закрываю дверь и подпираю ее табуреткой. Превозмогая тошноту, я возвращаюсь в смертоносную столовую.
Затем я прохожу в спальню, пропитанную запахом духов и кокетливо убранную, если не считать разобранной постели и валяющегося на полу платья. Из-за своей обветшалой обстановки столовая имеет устаревший вид. В этой же комнате почти все современное. Ну, вроде того. В зеркальном шкафу, который я обследую, имеется целая коллекция женских тряпок, и некоторые из них, в частности желто-голубой ансамбль с геометрическими мотивами в стиле «оп-арт», слишком узки для такой Юноны, какой была Кристин. Обернув руку намокшим от пота платком, я выдвигаю ящики секретера. Они пусты. Может, так оно всегда и было, а может быть, и нет. Редко случается, чтобы все ящички были абсолютно пусты. Всегда найдутся две-три пустяковины, которые надо туда засунуть.
Моя прогулка приводит меня на кухню, где царствует плита, которая топится углем. Ко мне, Ландрю[9]. Не было ли сожжено содержимое ящиков? Вооружившись кочергой, я ворошу полный остывшей золы очаг и извлекаю из него кусок ткани, уцелевшей от огня. Кусок величиной с пол-ладони, не больше. После того как я стряхнул с него покрывавший его пепел, передо мной предстало нечто серое с тонкими голубоватыми полосками. Если не ошибаюсь, кусочек костюма Аньес Дакоста.
Я сую его в карман, уничтожаю все следы своего присутствия и сматываюсь, оставив дверь приоткрытой, повешенную– на ее позвякивающей виселице и мух – при исполнении своей омерзительной пляски.
Я спускаюсь по лестнице, никого не встретив и не слыша иных звуков, кроме резвящегося вокруг ветра. Меня сопровождает только запах туалета.
Спустившись вниз и вновь перейдя на легальное положение, я взламываю почтовый ящик парикмахерши. Возможно, она получала интересные письма. Там только одно письмо. Скомкав его, я смываюсь без дальнейших проволочек.
Чуть позже, в машине, я извлекаю из конверта, отправленного из Лурда и, судя по всему, сегодня доставленного по адресу, открытку со старинным видом на фасад воспитательного дома строгого режима в Аньяне (Эро). На ее обратной стороне я читаю:
«Дорогая кузина, надеюсь, что в этом месяце ты не надуешь меня с бабками. Мне не на что покупать продукты. Когда хочется шамать, я имею обыкновение открывать рот. Это может стать затруднительным. Как ты находишь этот «вид»? Я его откопала во время наряда на уборку, на чердаке. Забавно. Целую тебя
Мод».
Первый вывод, который напрашивался сам собой после прочтения этой писульки, заключался в том, что у адресата была довольно странная кузина. Эта самая Мод, должно быть, пребывает в заведении наподобие воспитательного дома в Аньяне для женщин. И она угрожает раскрыть это, если не получит деньжат на пропитание. Похоже на то, что речь идет о ежемесячном пособии. Остается выяснить, имеет ли это какое-нибудь отношение к исчезновению Аньес Дакоста и всем прочим странностям.
Я убираю конверт и открытку, выхожу из машины и отправляюсь в ближайшее бистро: попытаюсь дозвониться до Дорвиля. Одновременно я потягиваю мартини, чтобы прийти в себя от впечатлений. Никто не отвечает, и я прекращаю попытки. Стараюсь сообразить, стоит или не стоит предупредить фараонов о том, что их ждет на улице Бра-де-Фер, и также оставляю эту мысль. Мне нужно время, чтобы поразмыслить.
Я снова сажусь за руль и возвращаюсь в «Литтораль».
Сегодня снова дежурит посыльный Жерар. Он идет мне навстречу, зевая на ходу. На нем еще сказывается эффект проглоченного сегодня ночью виски.
– Тут г-н Дельма хочет вас видеть,– говорит он, указывая в глубину холла, где виднеется высокая фигура человека в светлом костюме и в ореоле шляпы, с фотоаппаратом наперевес. Вид у него самый что ни на есть непринужденный.– Г-н Дельма – репортер из «Эко дю Лангедок».
– Я бы сказал, что конфиденциальная информация распространяется здесь довольно быстро, не так ли? Что с моим приятелем Брюера?
– Он передал, что не выйдет сегодня на работу. Я заходил узнать, как его дела. Сегодня ночью мы немножко перебрали, помните?
Он одаривает меня понимающей ухмылкой сообщника, потом, растопырив пальцы наподобие когтей птицы, в которых она держит крупное яйцо, он подносит руку к правому глазу.