– В чем нас обвиняют? – вздохнула Соль. – В том, что наши сотрудники защищались от «нечистых»? Мы просили помощи у французских спецслужб, но те отказали. «Нечистые» – они же террористы, им ничего не свято, они в Бога не верят!
Герда взглянула угрюмо.
– Тебе бы с моим дядей поговорить. Он, знаешь, опасается, что ваши меня прикончат. Или украдут, станут резать по частям и присылать ему по почте. Сегодня одно ухо, завтра другое… Ладно, приступим, а то остынет.
Взяв вилку, она не без сомнения взглянула на то, что лежало в тарелке.
– А-а… А благодарственная молитва? – удивилась гостья. – У вас разве не принято?
Худой острый палец взлетел вверх.
– Точно! А я думаю, чего на столе не хватает?
Встав, прошла куда-то в глубь полутемной мансарды, вскоре вернувшись с большой черной бутылью. Потянулась к подоконнику… Глиняная рюмка, еще одна.
Соль поспешила перекреститься.
– Jesu Christi Domini, nostri Deus, inhabitare facit unius moris in cibo aut potu naturali…[26]
Герда, кивая в такт словам, между тем наполняла рюмки.
– …Рer orationes sanctorum Beatus, Mater Tua et ex tota Tuum… Но я же не пью! Совсем не пью!.. Tu enim beatus es et in saecula saeculorum. Amen…
Хозяйка вернулась на стул, взялась за рюмку.
– Вместо таблетки для улучшения пищеварения. Алкоголь, кстати, полезен. Ты всяким статьям в журналах не верь, их наркоторговцы проплачивают. Вспомни Сухой закон в Штатах! А это, между прочим, настоящая граппа инвечиата, прямо из бочки нацедили…
Помолчав немного, внезапно проговорила совсем иным, очень взрослым голосом:
– Твои все живы?
Соль вздрогнула, на миг прикрыла глаза.
– Папа… Папа ранен, очень серьезно, ему сделали операцию…
Командор Жеан, приор Галлии и Окситании, попал в засаду, когда шел на встречу с крестным. Три пули в грудь.
– …Врач сказал, что надежда еще есть. А остальные…
Перекрестилась, вспомнив тех, кто остался на улице Шоффай. Может, хоть кому-нибудь повезло! Господь справедлив, Он все видит.
– А у меня только мама, – вздохнула Герда. – Родственников целая толпа, но Снежная Королева – она одна. Однако маме сейчас не до меня, у нее скоро ребенок будет, а я, считай, выросла и характером не вышла… Давай, за твоего отца, чтобы выжил и к тебе вернулся.
Соль, благодарно кивнув, резко выдохнула и влила в горло ровно половину рюмки. Подождала немного… Убедившись, что жива, потянулась к вилке.
– Парня себе уже завела? – поинтересовалась хозяйка, когда тарелка наполовину опустела. – Или до сих пор с куклами играешь?
Медвежонок Тедди остался в брошенной квартире. Соль было его искренне жаль. Но… Какой еще парень?
– Мне же только четырнадцать!
Герда пожала плечами.
– Ты красивая, потому и спросила. Это от меня все шарахались. Уродина, злая, и характер плохой. И еще я заикалась, только недавно перестала.
Усмехнулась.
– А парень, представь себе, есть. Он в Англии, письма пишет. Правда, Николас еще не понял, что я выросла…
Улыбка исчезла, глаза взглянули сурово.
– Крабат в вашей войне не участвует. Но тебе – тебе лично! – он бы обязательно помог. Значит, помогу и я.
В первый миг Соль так растерялась, что даже не поблагодарила.
– В Германии я постараюсь встретиться с руководителями рыцарских орденов. Нас всегда поддерживали Рыболовы. Сейчас братьев не осталось, всем руководит племянница последнего магистра. Меня она должна помнить, но едва ли станет откровенничать.
– А что тебе нужно?
– Контакт с руководством Германского сопротивления. Отец уверен, что эта женщина как-то связана с самим Харальдом Пейпером.
– Будь он проклят, Пейпер! Но… Если тебе, Соль, это очень важно, я напишу записку. Он тебя выслушает. Можешь, кстати, рассказать Пейперу о рыцаре Крабате, он такое очень любит.
– Пейпер – рыцарь?
– Хуже. Он колдун.
Замполитрука Александр Белов сидел «на стреме», внимательно прислушиваясь к тому, что творится за дверью. Занятие скучное и малопочтенное, на такое ставят малолетних сявок, на что-либо иное не способных. Но Фридрих попросил, делать же совершенно нечего. Была надежда, что принесут поесть, но досталась им только вода в ведре и при кружке. Ведро появилось под конвоем, его принес хмурый паренек в синяках и разорванном пиджаке, вероятно, такой же арестант. Двое с карабинами бдили, один зашел внутрь, второй следил из коридора. Дали напиться – и дальше ведро понесли. Тогда-то немец и попросил посторожить – сесть напротив входа, чтобы предупредить, если к двери подойдут. Сам же пробрался в угол, где лежал мусор, и основательно им занялся. Занятие с точки зрения Белова бессмысленное. Он и сам туда заглянул, надеясь обнаружить что-нибудь полезное, хотя бы кирпич. Пусть не булыжник, оружие пролетариата, но вещь тоже нужная. Однако мусор оказался деревянный: разбитый стол, два колченогих стула, тумбочка с проломленным боком. Не иначе осталось от прежних хозяев здания, которое ныне занимала «офензива». Фридрих же взялся за дело методично, перекладывая деревяшки слева направо. Александр прикинул, что палка с гвоздем – тоже оружие, но слишком уж ненадежное.