Он плохо помнил, как вырвался из крепости. Впрочем, вырвался, громко сказано. Никто его не запирал. Бой во дворе шел вовсю. Удивительно, что его не зацепило шальное копье. Люди, если и замечали, пробиравшегося вдоль стены медведя, тут же о нем забывали. Гуго даже Катана увидел. Тайный министр командовал атакой. Мысль, кинуться к нему — припасть, так сказать — мелькнула и исчезла. В потрясенном мозгу зверочеловека явилась картинка, как не узнанный друг, гибнет от руки друга.
Потом был бег по полям. Много позже, попривыкнув, Гуго вспоминал, как долго он скакал по открытой местности, пока не начались короткие переходы из перелеска в перелесок, блуждание по чащобам, схроны, лежки…
Задохнувшись и истратив все силы, он упал на берегу лесного ручья и дал волю ярости. Расстегнуть булавку он не мог, как ни пытался, даже просто зацепить ее когтем не получалось. Прав оказался юный колдуненок: не рекомендовалось людям превращаться в неодушевленные предметы, а так же животных и птиц. Стань Гуго орлом, как того вроде бы требовало положение, свернул бы ему шею Арбай в один чих, пернатый даже не успел бы из одежек выпутаться. Хотя, если бы вырвался, оставалась мизерная, почти фантастическая надежда, вернуться… прилететь в столицу, опуститься на террасу дворца, дождаться Тейт и…
Она бы поняла, она бы почувствовала. Только она! Все остальные представления не имели о трансформациях. Разве колдуненок, да где он теперь?
Почти там же где и Гуго. Только его похоронят в земле, а король, как в могиле заперт в теле дикого зверя.
Он выл и глухо рычал. Лапы скребли землю, пока не ушли последние силы. Огромный черный зверь замер опустив голову на подстилку из палой хвои. Слезы текли и текли, проделывая черные дорожки в шерсти.
Вопрос голода оказался не единственным. Уже почти с самого пробуждения Гуго ощущал некий позыв. Плоть напомнила о себе, когда он только напился воды, а когда наловил таки рыбы и утолил первый голод, плоть обозначилась в полный рост. Весна, куда деваться.
Медведица ходила очень далеко. В воздухе едва мреял флер течной самки. И Гуго пошел. Не пошел, побежал, помчался. Человек на время отступил, даже вовсе ушел на дальние планы. Восторжествовал зверь.
Лапы взрывали лесную землю, разбрасывая влажные комья. Хлюпали под ногами талые лужи. Мелкие деревца ломались или гнулись долу. Стволы мелькали по сторонам, а он даже усталости не чуял. Чувствовал только, как ходит на отощавшем за зиму теле взад-перед шкура со свалявшейся шерстью. Он шел на зов.
Медведица оказалась небольшой, крепенькой, тоже отощавшей за длинную спячку, но уже насытившейся. В потоке призывного запаха проскальзывали нотки крови. Ей посчастливилось в охоте. Повсюду валялись кости дикой свиньи. Где-то недалеко она зарыла остаток добычи. Но медведю в данный момент было не до того.
Инстинкт ослепил и оглушил. Гуго шел напролом. Короткое ритуальное сопротивление его не остановило. Медведица попробовала огрызнуться на его непочтительность, матерый только отмахнулся и тут же подмял ее, взял силой, мощью, напором и желанием, так, что она мгновенно сдалась.
Это продолжалось с небольшими перерывами, пока он оказался не вычерпан до донышка. Она тоже устала и даже деликатно дала понять, что уже хватит.
Гуго был тут и не тут. Его захватила медвежья страсть. Он испытал все чувства от начала и до конца. И только удивился: до чего похоже…
Бой, прорыв осады, захват города…
…наемники лезут в пролом, стены. Дома застыли в ознобе страшного предчувствия. Пьяная кровь на мече. Закрытая дверь — только досадная помеха. Она падает под их натиском…
Сражение выиграно. Город на день становится добычей наемников. Женщины… женщина… первая женщина в его карьере наемника кричала и пыталась убегать. Он легко настиг ее, сгреб и подмял. Она была добычей, как и весь этот город. Она была его трофеем!
Просто — война. У нее свои законы. Никто не виноват. Так было. Выгорание боя можно, оказалось, погасить только этим насилием.
Не попадись ему тогда женщина, он бы продолжал резать, все что дышало.
Это война — никто не виноват.
Он нашел закопанные остатки дикой свиньи и съел. Медведица недовольно рычала, но отобрать не посмела.
Сытый медведь подался в глубину леса, даже не обернувшись. Мимолетная подруга осталась на поляне доигрывать свою весну.
Кажется, май, — вяло подумал Гуго. Ему стало трудно мыслить. Все время хотелось спрятаться на дальний план, отползти и не вмешиваться.