Остановилась. Половина института была точно срезана плотным белым туманом – слегка колеблющийся, он принимал форму здания, как будто продолжал его. Призрачное продолжение… Редкие люди проходили мимо, не обращая на туман никакого внимания. Значит, так и должно быть; наверное, он наколдован, чтобы скрыть какую-то тайну. Агата огляделась: попробовать подойти поближе? Там по-прежнему продолжается здание или в тумане прячется уже что-то другое?
У нее за спиной завелась машина. Бабушкин голос:
- Садись, Агата.
Агата села и показала на туман.
- Это что у них такое?
- Это… - бабушка повернулась, провожая взглядом уплывающий назад туман. – Это тот же Институт. Просто его разрушенная половина.
- А что там, в тумане?
- Ничего. Даже развалин не осталось. Когда случилась… катастрофа, уцелела только часть корпуса. Ну, скажем, это призрачный слепок с разрушенного крыла здания. И он тоже постепенно исчезает. Туман с годами становится менее плотным.
- А давно это случилось?
Бабушка смотрела прямо перед собой.
- Около тринадцати лет назад.
Агата поглядела на ее напряженный затылок, поняла и резко обернулась. Туман вместе с Институтом постепенно заслоняли другие здания и заборы, мимо которых они проезжали. А ведь говорили, что тот Институт был разрушен…
- Значит, отсюда и пошла на город Магия?
- Да. Все остальное отстроили, а с этим крылом пока ничего не могут поделать. Здесь ведь столько времени проводились различные опыты и эксперименты, это просто не могло не сказаться…
Агата уже почти не слушала. Значит, вот здесь работали ее родители. Лем. Ходили по «живым» коридорам. Смотрели в эти окна, ели в институтском буфете. Может, еще и вместе с Ноной. А что, по возрасту она подходит! Если попросить Осипенко рассказать – ответит или нет?
Вот Келдыш, например, очень неохотно говорит о прошлом.
Глава 5
Лаборатория сна. Алая арка
Одно из направлений работы ее лаборатории, сказала Осипенко – исследование сновидений. Сонмология относится к наукам, которые лежат на стыке науки, психологии и… магии. При чем здесь магия? А разве то, что человек может научиться управлять своими снами, а через них – событиями в реальной жизни – не волшебство? Или предсказание грядущих событий, так называемое "дежа вю"? Ведь все эти события и места мы когда-то видели во сне, но позабыли. А погружение в прошлое, когда мы способны увидеть, кем были в прошлых жизнях? Во сне люди выпускают на свободу силы и чувства, которые днем держат под жестким контролем или даже не замечают.
Так что, сказала доктор магических наук, она будет работать с Агатой именно во сне.
То есть как это? Она должна придти в ИМФ, лечь на кушетку и заснуть? Просто какой-то сончас для детсадовцев! Агата честно предупредила, что с трудом засыпает днем, да и вообще «сова» от рождения. А ставить снотворное себе не даст – хватило ей укола Лема, от которого она проспала половину суток. И вообще, ей не нравится, когда она спит, а вокруг ходят незнакомые люди…
И магия на нее не действует, продолжала Агата, уже укладываясь на кушетку. Кушетка оказалась очень удобной – ни твердая, ни мягкая – в самый раз. Тут Агата вспомнила, что не выспалась, потому что Стефи полночи трещала про супер-парня, с которым вчера познакомилась. Она все время знакомится только с «суперами»: кажется, те просто пасутся возле интерната в ожидании, когда же Стефани на них наткнется… А вот ее, Агату, они не замечают.
Или она их?
- Давай поговорим о твоих снах, - предложила Осипенко.
- Говорите, - согласилась Агата.
- Снятся ли тебе когда-нибудь кошмары?
- Да.
- Как часто?
- Сейчас почти постоянно.
- Что именно: пожар, падения, погони?..
- Инквизитор.
Осипенко моргнула. Глаза у нее большие, а ресницы хоть и длинные, но редкие. Потому кажется, что моргает большая сова.
- Инквизитор?
- Главный Инквизитор часто снится. Как он смотрит на меня, когда… ну, вы знаете.
Осипенко сжала губы, точно пыталась удержать рвущиеся наружу слова – или все-таки мысленно произнесла их и поставила точку. Не зная, как, но Агата поняла одну вещь: Инквизитор был одним из НИХ. Если бы он попытался лишить магии кого-то из волшебников, это бы считалось преступлением, и его бы за это наказали. То, что он напал на них, интернатовцев, – это, конечно, тоже «не есть хорошо», - но вот Агата, неизвестно откуда взявшаяся и неизвестно каким боком к волшебникам примазавшаяся, не имела права делать с ним то… что сделала.